торговцев, искавших новые торговые предприятия для вложения капитала, внезапно и разрушительно выведенного из работы вследствие американского торгового эмбарго против Британии и Франции с 1807 по 1812 год. В 1810 году Френсис Кэбот Лоуэлл поехал в Великобританию, чтобы раздобыть чертежи хлопковой фабрики. По возвращении он подписал с группой богатых бостонских торговцев «Соглашение между участниками Бостонской мануфактурной компании», которая создала огромную универсальную прядильную и ткацкую фабрику в Волтэме под Бостоном с первоначальной капитализацией 400 000 долл., или чуть больше 2 млн франков. Фабрика специализировалась на недорогих грубых хлопковых тканях, часть из которых продавалась для одежды рабов взамен тканей индийского производства. (Ткань Лоуэлла была столь распространенной среди рабов, что термин «лоуэлл» стал у них основным названием для обозначения всех грубых хлопковых тканей.) Предприятие оказалось очень прибыльным, и дивиденды за большинство лет превышали 10 % от оплаченного капитала. В 1817 году фабрика выплатила рекордные дивиденды в 17 %. К 1823 году бостонские компаньоны расширились еще больше, построив новые фабрики в Лоуэлле, примерно в 25 милях к северу от Бостона, и создав крупнейшие универсальные фабрики по всему миру. Это участие американского торгового капитала в производстве выявило еще одну тесную связь между рабовладением и промышленностью. Первые хлопковые промышленники, такие как семейства Кэботов, Браунов и Лоуэллов, имели связи с работорговлей, торговлей сырьем с Вест-Индией и торговлей сельскохозяйственными товарами, которые выращивались рабами. «Лорды кнута» и «лорды ткацкого станка» снова оказались тесно связаны друг с другом[303].
Бостонские компаньоны были нетипичны по размеру своих инвестиций, но они были не единственными крупными торговцами, вложившими капитал в промышленное производство. Швейцарские торговцы к началу XIX века начали инвестировать в эльзасскую хлопковую отрасль, а также в зарождающийся хлопковый комплекс Ломбардии. Их примеру последовали барселонские торговцы. В Мексике также большая часть капитала, вложенного в хлопковое производство, происходила не из самой текстильной отрасли, а из состояний, накопленных в торговле. Из сорока одного капиталиста, открывшего хлопковые фабрики в Пуэбле с 1830 по 1849 год, девятнадцать были торговцами, пять – землевладельцами и только трое были раньше связаны с текстилем[304].
Богатые торговцы, многие из которых были иностранцами, также играли центральную роль в развитии российской хлопковой текстильной промышленности, и наиболее характерным примером был Людвиг Кноп. Кноп, родившийся в Бремене в семье торговцев средней руки, приехал в Россию в 1839 году в качестве помощника представителя манчестерской торговой фирмы de Jersey, импортировавшей пряжу. В восемнадцать лет он уже был хорошо знаком с технологиями производства хлопка и увлечен его перспективами. Когда спустя четыре года Британия отменила запрет на экспорт текстильных машин – запрет, согласно которому, в частности, с 1786 по 1843 год
Robert F. Dalzell,
Hau,
