уж Мираш совсем оторопел. И то верно, мыслимое ли дело под человечий глаз попасть!.. Тотчас же вместе с Юлькой под воду и бухнулся. Сам в щуку огромную превратился, а Юлю в маленькую плотицу обернул. Сразу её в пасть и отправил. Да за зубами пристроил, чтобы не потерялась, значит.
Щука чуть крутнулась и под обрывистый бережок встала, в том месте, где ива-плакушница над водой склонилась. Щуку ничуть не видать, а самой приметно, что на бережку деется. На дне лежит, хвостом колышет, тихохонько плавниками перебирает и за Елимом пригляд ведёт. А он немного постоял, поглядел на воду да и махнул рукой.
– Что-то у старого глаза слезятся, – посетовал он. – Привидится же такое!.. Вы, прохвосты, чевой-то видели?
Оляпка посмотрела умными глазами и вильнула хвостом: не понимаю, дескать, обычное дело. Наверно, рыбы какие плескались или ондатра. А Сердыш и вовсе отвернулся.
– Оно и верно, – согласился Елим. – Можа, на утей засмотрелся – в голове что и колыхнулось, а я путаю…
Оляпка заскулила и потянула старика от озерка.
Пошли они дальше, а Мираш обратно свой облик принял и Юлю снова на копытца поставил.
– Это что же это, я теперь, кем захочу, быть могу? – весело спросила косулька.
Мираш кивнул.
– А в медведицу можно?
– Да хоть в слона!
Стала Юля медведицей. Гора горой. Силищу в себе могутную почуяла. Прошлась туда-сюда, захотелось ей берёзку-семилетку сломить, но Мираш упредил – растолковал, что можно живикой, а чего ей и недоступно вовсе.
– Можно, – говорит, – и природную плоть обрести… Будешь тогда настоящей медведицей. И деревья будешь ломать и камни-валуны ворочать – и всё, значит, чего там медведям назначено. А вот способности наши утратишь. Только одна остаётся: назад обернуться можно, а больше – ничегошеньки. К тому же сложное это действо… В особенное состояние войти надо. Напутаешь ещё чего – достанется нам на орехи. А так – тренируйся, – ну и объяснил ей, как самой управляться – образы неплотные менять. Без подсобы, значит, оборачиваться, без догляда.
Так они и шли домой: Юля то орлицей, то совой перевернётся, то волчицей, то лисой. Так развеселилась, что и путаница пошла. Глядит Мираш, то лось с медвежьей головой рядом с ним вышагивает, то ворона с лисьей мордой над головой кружит, а то и вовсе непонятно что.
Сам же Мираш посуровел, серьёзный стал и весь в думу ушёл. Сбила его с толку встреча с Елимом, ох и сбила.
Что и говорить, получается, что человек Елим тустороннюю плоть видеть может. Дела… Нет, конечно, бывали случаи, что люди востроглазые рождались. Хотя это и редкость. А за Елимом ранешно ничего такого не примечалось. Был ведь Мираш в его избушке, знакомился, так сказать, а не сличал его старик, как и другие люди, глазами сквозил. И вот те раз.
Крепко задумался Мираш. И вдруг вспомнил сон свой давний. Тогда он ему приснился, как только на лесную службу заступил и помощников себе выглядывать
