когда он уйдёт, и тихонечко, чтобы никто не видел, быстро вылезаю из-под земли. Кладу коробок в карман и уплываю на плоту в Африку.
– Так, несанкционированная торговля! – Голос прогремел будто с неба. – Ваши документики, гражданин.
Я вздрогнул от неожиданности. Рядом с нами, красношляпый, как мухомор, вырос хмурый милиционер с дубинкой. Он жевал свой могучий ус, а его казённый полуботинок выбивал на асфальте дробь.
– Чего там с ними миндальничать. За руки, за ноги и в тюрьму. Правильно, товарищ Гаврилов?
Хмурый милиционер обернулся. Мы со Щелчковым тоже. Тощегрудый огуречный торговец, тот самый, чей предательский огурец заставил меня усомниться в порядочности отдельных личностей, улыбался милиционеру благостно. Ноги его были обуты в спасённые нами валенки, рабочий халат распахнут. На груди по горбушкам волн плыли лодочки, киты и русалки.
– А у вас, гражданин Ухарев, советов никто не спрашивает.
– Я чего – я ничего. Развели, говорю, спекулянтов на свою голову. Тюрьма по ним плачет, баланда стынет.
Тощий в валенках втянулся в толпу.
Хмурый милиционер вздохнул и вернулся к своим баранам.
– Ваши, гражданин, документы, – повторил он, глядя на старичка. Веснушки на курносом милицейском носу заалели, как на болоте клюква, – из-за низкого скоса крыши выплыло весеннее солнце.
– Имеются, а как же, мы ж понимаем. – Старичок ничуть не смутился, а, напротив, заулыбался весело. – Даже солнце, – показал он на солнце, – живёт по установленному закону. Восход тогда-то, заход во столько-то. А уж мне, старому человеку, без закона нельзя никак. Вам паспорт? Или справочку из собеса? Вы штопкой, я извиняюсь, не увлекаетесь? А то грибок, пожалуйста, в виде лампочки. Очень нужная в домоводстве вещь. И шурупчики для мелкой работы… – Тут старик подскочил на месте и схватился руками за голову. – Ну конечно! Как я сразу не догадался! – Он поднял с газеты стакан и завертел им перед носом милиционера. – Стакан дорожный складной гэдээровский со специальным зеркальцем для бритья. Мечта всякого культурного человека…
Милиционер мотнул головой и почесал себе за ухом дубинкой.
– Вы мне, это… – сказал он строго. – Вы мне уши, в смысле, зубы не заговаривайте.
– Что вы, что вы. – Старичок поклонился. – Вот, пожалуйста, мои документы.
И летучим движением руки он поднял с земли коробок с ракетой и протянул его стражу порядка.
Тот повёл себя как-то странно. Не кричал, не топал ногами, а поднёс коробок к глазам и вяло зашевелил губами. Затем отдал коробок владельцу, козырнул и сказал: «Порядок».
И тут над рыночными рядами пронёсся звериный рык. Люди втянули головы. Рык превратился в стон, затем в глухие жалобные похрюкивания.
– Посторонись! – Прореживая толпу дубинкой, усатый милиционер Гаврилов уже двигался к источнику шума. – В чём дело? Почему крик?
– Грабёж среди бела дня. –
