него и в гробу были черные волнистые волосы и белая, как снег, борода. Немцы выгнали его из моей и сестринской квартиры, к тому же сильно избив, так сильно, что он долгое время ходил весь синий от побоев. Он был ограблен, обворован и выброшен на улицу. Отцовская жизнь – это целый роман, полный исторической печали и горя».
Мать, Дарья Ермолаевна (в девичестве Некрасова; 1862–1948 гг.), была дочерью ткача-художника. «Рожденная для песен, она проплакала всю жизнь, провожая навсегда…» – писал о матери Александр Петрович. Она могла петь целый день, не повторяясь, а на расспросы, откуда берутся те песни, только грустно улыбалась и рассказывала, что ее отец очень любил, работая, петь колядки: «Все бывало поет, вплоть до того, что станок ломается. Вот бывало ткет и все поет, только челнок бегает». В 1943 году Довженко забрал мать в Москву и по вечерам тщательно записывал песни, иногда откладывая тетради и подпевая ей. Сестра Полина Довженко вспоминала: «…Любил слушать мамины песни <…> Слушал, как зачарованный. Сидел задумчивый, а иногда засмеется, поцелует маму, ее руки, он часто целовал мамины руки. В письмах тоже заканчивал словами: «Мама, целую ваши натруженные руки. Ваш сын Сашкó»». Слезы и грустные, печальные песни Дарьи Ермолаевны – это воспетая боль горьких потерь: из ее четырнадцати детей выжило только двое – Сашкó и его сестра Полина. «Остальные умерли в разное время, почти все, не достигнув трудоспособного возраста».
Однако, несмотря на все страдания и горе, свою семью Александр Петрович описывал так: «Основная черта характера нашей семьи – смеялись над всем и в первую очередь друг над другом и над самими собой. Мы любили смеяться, поддразнивать друг друга, смеялись в радости и в горе, смеялись над властью, над Богом и чертом, имели большую любовь и вкус к смешному, остроумному, острому словцу. Дед, отец, мать, братья и сестры.
Слез нам выпало, однако, в жизни гораздо больше, больше, чем смеха.
И все были добры к людям».
Обучение
Осенью 1903 года отец отдал Сашка в четырехклассную приходскую школу. Довженко вспоминал: «Прошли чуть позже сенокос и жатва. Созрели груши и яблоки на Спаса. Малина и вишни отошли давно. Штаны мне сшили новые, длинные и повели в школу». Я. Назаренко, в детские и юношеские годы друживший с будущим Мастером, в своих воспоминаниях писал: «Во все годы нашей учебы Александр Довженко верховодил, но не выскакивал вперед, не заискивал перед учителями, всегда держался с достоинством. С друзьями вел себя ровно, спокойно, требовательно. Никогда не пытался показаться лучше, чем он был. Бодрость, энергия и полет его мысли покоряли всех. К нему невозможно было испытывать средние чувства: или поклонение, или завистливая враждебность».
Однако настоящее обучение великого художника началось гораздо раньше, потому что красоте и гармонии маленький Сашко учился у самой природы. С детства мальчик любил все живое – животных, цветущие яблони, травы; в мечтах переселялся
