на нее взглядом туриста, проснувшегося в тропиках и обнаружившего в своей обуви скорпиона. Должно быть, она была одной из тех, кто при виде любой ванны воображают себя Шарлоттой Корде. Ведущий деятель и, несомненно, кандидат от новой партии на ближайших президентских выборах, Лоран болезненно реагировал на общественное мнение и на публикации в печати. Газеты правых, да и левых, не упустят случая посмаковать случай в Женеве. Он уже предвидел, какие заголовки крупным шрифтом появятся в газетах, вроде: «В Женеве Лорана Же обозвали нудным типом» или же «Можно ли доверить будущее Франции “нудному типу”»? Он нашел, что Лиза очень молоденькая и симпатичная. Она не была похожа на хиппи, каких было много вчера, ни на «революционерку» сегодняшнего дня. Скорее, она могла завоевать симпатию. Очки Жана Мюстера вновь запотели – так он изнервничался. Чтобы подойти к депутату, надо было пройти по лабиринту коридоров. Лиза спотыкалась на каждом шагу, и он еле успевал ее поддерживать:
– Сейчас не время падать. Вы и так задержали нас. Как переводчик вы недалеко уйдете, миленькая.
– Не менять же образ жизни из-за какого-то одного несчастного случая, – сказала она.
– Еще как придется поменять… Вас вычеркнут, сотрут резинкой и забудут…
Ей хотелось убежать. Это противостояние обратило ее в паническое состояние. Тыльной стороной ладони она вытерла нос. Заметив этот детский жест, Мюстер готов был пожалеть ее, но от этого только еще больше рассердился.
– Сколько вам лет?
– Двадцать один год.
В груди Мюстера перехватило дыхание: сказалась астма на нервной почве. Вынув из кармана пульверизатор, он направил в горло успокаивающую струю.
– Я задыхаюсь, – сказал он. – Вот что вы наделали.
– Если бы вы знали, в каком я отчаянии.
Она чуть ли не бегом бежала рядом с Мюстером и при этом продолжала:
– Я сожалею о том, что произошло. Что я еще могу сказать? Конечно, это случайно получилось. Я не заключала контракта на это заседание. Меня привлекли, чтобы я выручила… заменила одну немку, у которой случились преждевременные роды.
– Вы тоже немка? – спросил Мюстер.
– Нет. Австрийка.
– Вы знаете господина Же?
– Смутно. Я не очень интересуюсь политикой.
«Она разыгрывает невинность или же не знает даже, кого она оскорбила», – подумал Мюстер.
Они шли через конференц-зал. Слуховые устройства, эти вибромассажеры мозга, покрытые легкой пленкой пота, валялись на сиденьях. Надо было подняться по трем ступеням, ведущим к эстраде, пройти возле покинутого стола, покрытого валявшимися в беспорядке листами машинописной бумаги. Здесь пыль имела сладковатый привкус, как в кондитерской, закрытой по случаю траура.
Мюстер остановился перед небольшой дверью и постучал. Холодный голос ответил:
– Войдите.
Лиза не шевельнулась.
– Идите, – сказал Мюстер. – Вы что, не слышали? Входите! Да входите же! Теперь ваша очередь. Оправдывайтесь…
