проведем вечер.
– Вы заслуженный оратор.
Это было все равно что заявить Дон Жуану, что он образцовый священник. Слово «оратор», да еще «заслуженный», его обескуражило.
– Вы слишком добры ко мне, – ответил он с грустью. – Я бы предпочел услышать, что вы со мной хорошо себя чувствуете.
– Почти что, господин Же. Я себя чувствую почти что хорошо. Но еще несколько минут тому назад я была как птица, севшая на провод, по которому пущен ток высокого напряжения.
Он был почти что польщен. Все определения, отличавшие его от обычных людей, ему льстили. Он чувствовал себя исключительной личностью, но надо было, чтобы ему это говорили. Часто говорили. Как можно чаще.
Официант принес им суп. Лоран опустил ложку в суп-пюре из спаржи с крабами и тотчас отложил ее – до того суп был горяч. Блестящий и внезапно разговорчивый, старающийся понравиться, он болтал: знаменитые имена и места смешались в ловко составленных сочетаниях. Он говорил и о парламенте, и о визите к королю африканской страны, упавшему в люк. Намекнул на еженедельные занятия теннисом: «Надо, надо часок, чтобы размять мышцы», и на редкое удовольствие от утренних прогулок по Булонскому лесу. Постепенно он смирился с рестораном и, поскольку девушка была умненькая и красивая, решил ей понравиться.
Лиза умело сочетала речь с паузами. Слушала она как профессионал. Благодаря такому умению слушать, ей удалось внушить своему отцу множество необычных идей, несколько коммерческих хитростей и рекламных находок. Во время какого-нибудь рассказа она произносила слова, служившие трамплином, возбуждающим воображение.
– Надо бы повести вас на какой-нибудь фильм Чарли Чаплина, чтобы вы повеселились, – сказал Лоран.
– Ой, не надо, Чаплин мне действует на сердце, погружает в тревожное состояние. Пугает меня. Подавляет своей способностью показать несчастье людское. Фильмы Чаплина вызывают чувство вины.
Он нашел, что Лиза Дрори способна дезориентировать. Ее фразы, даже самые невинные, открывали пути к мирам, где множество размышлений.
– Я не считаю, что надо придавать трагическое значение любому трюку… Если бы вы были более поверхностны, вы бы так не относились. Вы, должно быть, любите Вуди Аллена, правда? Все его считают гением. Я с трудом признаюсь: он мне кажется скучным. Это плохо?
Вдруг ей все это надоело.
– Я не могу быть веселой, господин Же. У меня умер отец. Недавно. От рака. Пять недель агонии. Он был примерно вашего возраста. Когда смотрю на вас, я думаю о нем и сержусь на вас, потому что вы – живой. Я просто завидую вашей жизни. В этом трудно признаваться, стыдно, я знаю. Извините, что я сказала вам все это. Мне кажется, будет лучше, если вы проводите меня до моей гостиницы.
Застеснявшись и сконфузившись, он сказал:
– Я вас понимаю. Вы правильно сделали, что сказали мне это. Я очень вам сочувствую.
В напряженной тишине она поднялась. Ей больше не хотелось быть приятной. А ему не улыбалась
