отпрысков (или хотя бы одного), как жило подавляющее большинство населения.
Могло показаться странным, но за свои сорок лет Влад не сделал еще ни одного предложения, а слова «я люблю тебя» он если и произносил пару раз, то только в момент секса с особо понравившейся ему девушкой и после оргазма уже казались просто шуткой.
Влад не был коренным москвичом, в столице он жил всего несколько лет и в первые годы сильно тосковал по своему родному городу на Волге, по жаркому лету, которое практически длилось с мая по октябрь, по широким песчаным пляжам, своему центральному району, в отличие от московского центра самому экологически чистому, по красивой зеленой набережной, где можно было действительно гулять, а не душиться в автомобильных пробках. Если он и завидовал москвичам в детстве и юности, приезжая в гости к столичным родственникам, то пожив в Москве какое-то время, он проникся к ним жалостью. «У меня хотя бы молодость прошла в нормальном городе», – говорил он своим знакомым москвичам. Вряд ли они его понимали, но ему было на это наплевать. Да и девушки самые красивые в Волгограде, был убежден он, хотя в этом был не настолько уверен. Слишком много в Москве перемешалось кровей разных приезжих, да и не спросишь же на улице понравившуюся девушку, коренная ли она москвичка. Влад был уверен, что больше половины московских красоток оказались бы либо приезжими, либо дочками недавно переехавших в столицу родителей.
Кстати, о родителях. Влад был примерным сыном и уже перевез в столицу своих, купив им «двушку» в ближайшем Подмосковье, сделав там приличный ремонт и обставив хорошей мебелью. Сначала он сам жил там, но родители стали часто болеть, а мотаться в Волгоград было проблематично. Влад помог родителям продать их «трешку», на вырученные деньги купил себе «однушку» у МКАДа в новостройке (правда пришлось еще добавлять десять тысяч баксов) и перевез их в только отделанную и обставленную квартирку у самого леса в Балашихе. Лес был чудесный: сосны, березы, из окон открывался завораживающий вид на «бескрайнее море тайги» до самого горизонта. Летом в квартиру доносилось пение птиц, а воздух был пропитан запахом хвои. «Мой пансионат», – с гордостью называл он ее, первую свою недвижимость на московской земле. До этой покупки ему приходилось, как и всем приезжим долго снимать углы в разбитых московских трущобах. Жил даже одно время на Китай-городе, в пяти минутах от Кремля, но в центре дышать было вообще нечем, в воздухе стоял постоянный смог. И бредя домой через Красную площадь, любуясь прекрасной архитектурой, Владу казалось, что он как будто даже дышать стал вполовину легких, таким отвратным казался воздух.
Влад выбросил бычок в окно и поднял стекло. Он не любил мусорить, но отсутствие пепельницы было единственным недостатком его машины. Специальная комплектация была для некурящих и выбора не было, иначе пришлось бы полгода ждать в очереди авто питерской сборки, а иномарку, собранную в России иномаркой назвать трудно.
