подобные предупреждения стали более частыми и настойчивыми: многие журналисты писали, что революции и России угрожают беспорядок (особенно чувство позорного беспорядка, выражаемое русским словом «безобразие»), хаос, анархия, крах и катастрофа, порождающие смуту, неуверенность и кризис. Эти термины получили повсеместное распространение к концу весны. Лейтмотивом статей, предупреждающих об опасности недисциплинированности, безответственности, взаимной враждебности и даже чрезмерной «болтовни» и взывающих к национальному единству, зрелости, самодисциплине и «трезвому» труду ради общего блага, стало слово «анархия»[155]. И это было еще до «июльских дней», обычно считающихся историками поворотной точкой, породившей страх перед беспорядками.
Разговоры об «анархии» вели к разговорам на тему «кто виноват?» (один из знаменитых «вечных русских вопросов» наряду с вопросом «что делать?»). А тема вины с легкостью влекла за собой разговоры о «врагах» и о том, как следует с ними поступать. При этом даже в теме вины мы слышим нотки разногласий. Многие журналисты обвиняли левых радикалов, и особенно большевиков, в упрямом противодействии правительству и в том, что якобы их демагогия и безответственный энтузиазм и вывели людей на улицы. Типичный пример гневных нападок на Ленина после его возвращения в Россию из многолетней западноевропейской эмиграции (отбыв в Сибири трехлетнюю ссылку за революционную деятельность, Ленин перебрался на Запад, во время войны поселившись в нейтральной Швейцарии) дает передовица в петроградской «Газете-копейке». Готовность Ленина ехать транзитом через Германию, вызвавшая недовольство многих критиков, обвинявших его в сговоре с врагом, волновала «Газету-копейку» меньше, чем глубоко «контрреволюционная» угроза, исходившая от его партии. Как утверждалось в этой передовице, большевики были «врагами русского народа», способными «проповедовать вместо единства – разлад, вместо братской любви – убийство и ненависть, вместо организации – анархию, вместо красного знамени Свободы— черное знамя смерти и разрушения»[156]. Связь между большевиками и анархизмом (чьим символом был черный флаг) проводилась все чаще и чаще. Разумеется, газеты сообщали и о деятельности настоящих анархистов – те никогда не имели большой численности и не пользовались особым влиянием, но их выходки и их аресты всегда привлекали внимание читателей. Но куда большие опасения вызывал «анархизм» большевиков. Как писал репортер «Газеты-копейки» в начале июня, «уже более двух месяцев ведется яростная агитация большевиков и анархистов, проповедующих самые крайние начала». Пусть целью этих идей служит «рай на земле», – насмехался журналист, – но общество и власть не строятся «по теориям». Любая попытка «осуществления большевистской программы» в текущих условиях русской жизни принесет «только потрясение и гибель»[157].
Кроме того, многие журналисты возлагали вину за нарастающую волну анархии на народ. Образованное
О.Яковлев. Булат или картон//
