волнуйтесь. Садитесь.
Ханнафин умел защищать свои права, и к нему быстро вернулась уверенность.
– Как вы сюда попали? Это взлом и нарушение прав собственности.
– Преступное нарушение прав собственности, – уточнила она, потом распахнула спортивную куртку и продемонстрировала наплечный ремень с пистолетом. – Садитесь, Ханнафин.
Поколебавшись, он осторожно шагнул ко второму креслу – так, чтобы сесть лицом к ней.
– На кровать, – велела Джейн, не желая, чтобы он садился слишком близко. В его зеленых глазах сквозил холодный расчет, но если даже он первоначально прикидывал, не стоит ли броситься на нее, то вскоре отказался от своего намерения. Он сел на край кровати.
– Денег в доме нет.
– Я похожа на грабителя?
– Я не знаю, что у вас на уме.
– Но вы знаете, кто я.
Он нахмурился:
– Мы не знакомы.
Она сняла бейсболку. Несколько секунд спустя его глаза широко раскрылись.
– Вы из ФБР. Или уже нет? Неконтролируемый агент, которого все ищут. Джейн Хок.
– Что вы думаете обо всем этом? – спросила она.
– О чем?
– Обо всем дерьме, которое льют на меня в телевизоре и в газетах?
Даже в этих обстоятельствах он быстро вошел в привычную роль дотошного репортера.
– А что я должен думать?
– Вы верите в это?
– Если бы я верил во все, что говорят в новостях, я был бы не журналистом, а идиотом.
– Вы считаете, что я и в самом деле убила двух человек на прошлой неделе? Скользкого дельца, промышлявшего в Темной сети[7], и крутого адвоката с Беверли-Хиллз?
– Вы говорите, что это не вы. Может, так и есть. Убедите меня.
– Нет, я убила их обоих, – сказала она. – Еще я убила человека по имени Натан Сильверман, он руководил отделом Бюро, в котором я работала. Я поступила так, чтобы избавить его от страданий, – он был моим добрым другом и наставником. Но вы об этом не слышали. Они не хотят, чтобы история стала достоянием гласности.
– Кто они?
– Кое-кто из Бюро. И из Министерства юстиции. Мне есть что рассказать вам. Это будет сенсацией.
Ханнафин смотрел непроницаемым взглядом, как нефритовый Будда. Помолчав, он сказал:
– Я возьму блокнот и ручку, и вы мне все расскажете.
– Оставайтесь здесь. Мы поговорим немного. А потом, может быть, дойдет дело до ручки и блокнота.
Ханнафин кое-как вытер волосы полотенцем. На лоб и на виски стекали капли воды. Воды или пота. Он посмотрел ей в глаза, опять помолчал и спросил:
– Почему я?
– Многим журналистам я не доверяю. Те немногие представители нового поколения, кому я могла бы довериться, неожиданно умерли. А вы живы.
– Только поэтому я и подошел? По той причине, что жив?
– Вы написали о Дэвиде Джеймсе
