похоже, мы дома. Ну и видок у тебя.
– На себя посмотри. Считай, что я – это зеркало.
– Спасибо, не надо.
– Что теперь будет? – спрашивает Арон, совсем как ребенок.
Идя в плотном потоке, каждый показывает руку с татуировкой офицеру СС. Тот стоит у входа в здание и записывает номера на планшете. Лале и Арона сильно толкают в спину, и они оказываются в блоке 7, большом бараке с трехъярусными нарами вдоль стены. В барак загоняют десятки мужчин. Они толкаются и отпихивают друг друга, стараясь занять место получше. Везучим или напористым достается одно место на двоих или троих. Лале не повезло. Они с Ароном залезают на верхние нары, уже занятые двумя другими заключенными. После многодневной голодовки у них почти не осталось сил. Кое-как устроившись, Лале сворачивается клубком на соломенном тюфяке, заменяющем матрас. Пытаясь ослабить спазмы в кишках, он прижимает руки к животу. Несколько человек обращаются к охранникам:
– Нам нужна еда.
– Получите кое-что утром, – следует ответ.
– К утру мы все сдохнем от голода, – произносит кто-то из задней части барака.
– Покойтесь с миром, – отвечает глухой голос.
– В этих тюфяках есть сено, – добавляет кто-то еще. – Может, надо продолжить жизнь скота и пожевать его.
Тихие смешки. Офицер никак не реагирует.
И затем из глубины барака доносится несмелое:
– Му-у-у.
Смех. Тихий, но отчетливый. Невидимый офицер не вмешивается, и в конце концов заключенные засыпают с урчащими животами.
Все еще темно, когда Лале просыпается, чтобы помочиться. Он перелезает через спящих соседей, спускается на пол и ощупью идет в заднюю часть барака, полагая, что это самое безопасное место, где можно справить нужду. Подойдя ближе, он слышит голоса: говорят на словацком и немецком. Он с облегчением находит некое подобие уборной – позади здания прорыты длинные канавы с перекинутыми через них досками. Над канавой сидят три заключенных, справляя нужду и тихо переговариваясь. Лале замечает в полумраке двух эсэсовцев, идущих от другого конца барака. Они курят и смеются, винтовки свободно висят за спиной. Их тени беспокойно мечутся в огнях прожекторов, и Лале не может различить, о чем они говорят. Его мочевой пузырь переполнен, но он в нерешительности останавливается.
Офицеры одновременно швыряют сигареты в воздух, берут винтовки на изготовку и открывают огонь. Тела мужчин, сидевших над канавой, отброшены назад, в канаву. У Лале перехватывает дыхание. Он прижимается спиной к стене барака, и офицеры проходят мимо. Он успевает различить профиль одного из них – мальчишка, просто чертов пацан!
Когда они исчезают в темноте, Лале дает себе клятву. Я выживу и выйду из этого места. Выйду отсюда свободным человеком. Если ад существует, я увижу, как эти убийцы горят в нем. Он думает о родных, оставленных в Кромпахи,
