Джулиана Гейла действовал удивительно успокаивающе. – А что это было?
Я сообщила ему название, и он кивнул.
– Да, любимый голубок Мак-Эндрю, верно? На мой взгляд, не очень мудрая попытка со стороны Мака. Я читал эту пьесу. Кем вы были? Этой, как ее там, девушкой, которая закатывает неправдоподобные истерики весь второй акт напролет?
– Ширли. Да. Я играла отвратительно.
– Там ведь не за что ухватиться. Фантазия такого рода, маскирующаяся под реализм рабочего класса, требует жесткого отбора и безупречного чувства времени, а не просто неконтролируемого словесного поноса, если вы простите мне это выражение. И женские образы у него никогда не получались, вы обратили внимание?
– А Мэгги в «Маленьком доме»?
– Вы можете назвать ее женщиной?
– Ну… пожалуй, вы правы.
– Я прав в том, что вам нечего винить себя за Ширли. А что на очереди?
Я замялась.
– Вот так, да? – произнес он. – Что ж, бывает. Как мудро с вашей стороны временно все бросить и удрать на Корфу, пока можете! Помнится мне…
И он перешел к подробнейшему изложению ехидных и невероятно смешных историй, действующими лицами которых были один прославленный театральный агент тридцатых годов и нахальный молодой актер, в котором я без труда узнала самого сэра Джулиана Гейла. Когда он закончил и мы отсмеялись, я вдруг обнаружила, что сама делюсь кое-каким личным опытом, в котором никогда ничего смешного не находила – и даже не думала вообще кому-либо рассказывать. Теперь же, не знаю отчего, разговор об этом доставлял облегчение и даже удовольствие. Зубчатые тени Кастелло незаметно удлинялись, вытягиваясь по поросшим травой каменным плитам, а сэр Джулиан слушал, комментировал и задавал вопросы, словно «заманил» меня на эту террасу лишь затем, чтобы послушать жизнеописание посредственной молодой актрисы, которая в жизни не играла ничего, кроме вторых ролей.
Какой-то легкий звук вдруг остановил меня и заставил резко обернуться. Я напрочь забыла про Макса Гейла и не слышала, как он снова вышел из дома, но он был тут, сидел на балюстраде, откуда все было прекрасно слышно. И долго ли он уже так сидел, я не имела ни малейшего представления.
Только тогда я заметила, что уже начало смеркаться. Штраф был уплачен сполна, настало время уходить домой, но вряд ли я могла начать прощаться буквально через несколько секунд после того, как заметила присутствие Макса Гейла. Сперва надо было отдать дань приличиям.
Я обернулась к нему:
– А вы ездили утром полюбоваться шествием, мистер Гейл?
– Я? Да, я там был. Видел вас в городе. Вы заняли хорошее место?
– Я стояла на Эспланаде, возле самого угла Дворца.
– Все это… довольно трогательно, не находите?
– Очень. – Я улыбнулась. – Вы как музыкант должны были оценить оркестры.
Он засмеялся,
