старик, совсем растерявшийся, на полусогнутых ногах подошел к Хартлингу и прерывающимся от волнения голосом вопросил:
– Скажите, голубчик, неужели он может выполнить свою угрозу?
– Полковник Рубец всеми нами уважаем как бесстрашный начальник и всегда требует от всех беспрекословного повиновения. – Хартлинг сделал короткую паузу, ему хотелось хоть как-то загладить неловкую сцену, и он с жалостью посмотрел на старика. Но закончил твердо: – Для проведения своих требований он не остановится ни перед чем! Недаром я с 5 часов утра тороплю вас, господин полковник!
Старичок заметался, бросился к своим юнкерам, и не прошло десяти минут, как пушка была изготовлена к стрельбе. Из ящика вытащили первый снаряд, втолкнули его в казенник и с лязгом закрыли затвор. Старик подошел к Хартлингу и с упреком произнес:
– Пушка наша русская, а снаряды французские! Боюсь, как бы при выстреле не разорвало орудие!
Подполковник помрачнел – это была уже его оплошность, нужно было осведомиться заранее, какого типа имеется в училище пушка. Но делать было нечего, приходилось рисковать.
– Командуйте, господин полковник, наводите по зданию, как только подадут сигнал, – и, тяжело вздохнув, добавил: – При стрельбе я буду стоять рядом с вами у орудия…
Глазково, предместье Иркутска,
командующий Чехословацким корпусом
генерал-майор Сыровы
Призывно гудели паровозы, испуская клубы белого дыма, длинными лентами запрудили большую станцию сотни тяжелогруженных разным имуществом теплушек и платформ. Над обшарпанными, но все еще разноцветными пассажирскими вагонами поднимались в небо многочисленные дымки растопленных печек и титанов. Несмотря на раннее утро, жизнь бурлила, била ключом – между эшелонами и красивым зданием вокзала, хотя и посеревшим от военного лихолетья, бегали люди, главным образом военные, в длинных серо-зеленых шинелях, хотя попадались и гражданские. На входном семафоре хищно ощетинился орудийными башнями бронепоезд, окрашенный в белый маскировочный цвет.
Восходящее солнце отблескивало брызгами на ледяном покрывале замерзшей красавицы Ангары, играло на граненых штыках суровых часовых, которые редкой цепочкой были вытянуты вдоль эшелонов из синих первоклассных вагонов. На их дверях колыхалось на ветру разноцветье флагов – чешских, французских, английских, северо-американских и японских. Вот только самого главнокомандующего союзными войсками в Сибири дивизионного генерала Жанена в Иркутске уже не было, он спешно отъехал в Забайкалье. Сейчас всеми делами заправлял сам командующий Чехословацким корпусом генерал-майор Ян Сыровы.
Поездов иностранных миссий тоже не стояло – послы спешно выехали из Иркутска. Именно дипломаты этих держав определяли всю политику своих государств при непризнанном де-юре правительстве адмирала Колчака и две недели тому назад сдали Верховного правителя России эсеровскому Политцентру. Понятное
