в руке пучок вербы. Посередине церкви стоял большой чан с вербами, после службы батюшка подходил к чану и наделял каждого из приходивших прихожан несколькими веточками вербы, предварительно кропил святой водой. Дома все эти вербочки ставились в банку с водой.
На следующий день, в Вербное воскресенье, мы ходили к обедне и ко всенощной. С понедельника начиналась говенье. Утром шли в церковь на часы. Священник в черной ризе читал великопостные молитвы. Для чтения молитвы святого Ефрема Сирина он выходил на середину церкви, все становились на колени, два или три раза во время чтения молитвы батюшка становился на колени. Во время службы три человека певчих выходили на середину церкви и пели длинную молитву, торжественно и грустно звучал ее напев. Служба была длинная, продолжалась около двух часов. Вечером к 7 часам шли ко всенощной, эта служба была короче, народу в церкви была немного, только говельщики, кроме подростков были и взрослые. Каждый год одновременно с нами говел Советов[173], а наши отцы не говели и никто из знакомых мужчин не бывал в это время в церкви. Во вторник были те же службы, в среду после часов мы исповедовались. Перед клиросом ставили маленький столик, диакон записывал на нем идущих к исповеди; часть клироса загораживали ширмой, там сидел батюшка и исповедовал. Вечером опять шли к вечерне, а в четверг утром шли к обедне причащаться.
К этому дню шили нам всем новые платья, мне шили или из белой кисеи на голубом шелковом чехле, или пикейное белое с голубым шелковым поясом. Настроение было торжественное, праздничное, обедня была длинная, приходили домой только к завтраку. Вечером шли слушать двенадцать Евангелий. Раньше, когда я еще не говела, мы с матерью зажигали лампадку перед небольшой старенькой иконой, которая висела у меня в детской, садились и читали двенадцать Евангелий – отрывки из всех четырех Евангелий, в которых говорится о страстях Христовых. Все берут с собой эти выдержки из Евангелий в церковь, стоят с зажженными свечами, священник читает очередной отрывок, а молящиеся следят по своим книжечкам. После службы выходят на улицу с зажженными свечами и стараются донести горящую свечку до дома, всячески охраняя маленький огонек от ветра. Дома этим огнем зажигали лампадку. В пятницу опять ходили утром и вечером в церковь, утром прикладывались к плащанице, изображавшей умершего Христа. Плащаницу всегда убирали живыми цветами. Вечером была очень красивая служба и крестный ход, это ходили «Христа хоронить».
На этом обыкновенно заканчивали говенье, в субботу утром уже не ходили в церковь. В пятницу вечером после церкви я обыкновенно помогала матери делать пасху: растирала масло добела, смешивала желтки с сахаром, ваниль – с сахарной пудрой, строгала миндаль. В субботу днем красила с отцом яйца. С этого года меня стали брать в церковь к заутрене. К заутрене ходили отец, Мария Павловна и я; мать не ходила в церковь, а домработницы (их теперь было у нас две – кухарка и горничная, так как такая большая квартира требовала много времени
