им вставленные в рамки фотографии и кружевные занавески. Во всех домах не нашлось ни единого сувенира или памятного предмета, который не удостоился бы чести иметь собственную вязаную подстилку.
Цена этого уюта и благополучия тоже сразу бросалась в глаза. Воду носили ведрами, каменные полы скребли и мыли каждый день на четвереньках. Трудились слуги, ибо даже обездоленные белые, судя по всему, могли себе позволить нанять прислугу. Каждое утро на задних дворах гремели тазы, в которых стирали и полоскали белье.
Зато на окраинах Элима дома и постройки буквально налезали друг на дружку. Некоторые семьи проживали в сараях, где места было меньше, чем иной фермер отводит домашней скотине. Люси все растолковала: в ближайших окрестностях цены достаточно высоки, если семья не в состоянии платить и ее выселяют, люди перебираются в Элим. А потом к ним начинают сбредаться родственники, ближние и дальние, которых не прогонишь, потому что им надо где-то жить; к домам пристраивают временные хибары, из чего попало, и надеются, что эти сооружения устоят под дождем и ветром. Если надежды не оправдываются, строят заново. Она показала Элдредам несколько времянок из железных листов, ютившихся у задних стен. Голые детишки – совсем голые, если не считать нитки бус на шее, – играли в пыли. Люси остановилась, заговорила с детворой, дождалась, пока ей ответят. Сумочка у нее была в тон туфлям, воскресная шляпка плотно прилегала к черным кудряшкам волос. Почему она стрижется так коротко? Гигиена? Лучше не думать об этом. Даже в здании миссии пользовались ведрами, которые ежедневно выливал Джейкоб Малаяне, также подвизавшийся садовником.
Индийские и китайские лавки по соседству, добавила Люси, обильны и с хорошим выбором. Кое-кого из владельцев она знала лично, нормальные люди, в целом; порой соглашаются припрятать вещицу под прилавок, пока не наберешь денег заплатить. Правда, время от времени набегают парни с ножами и дубинками, владелец остается лежать на полу, весь в крови, а они забирают, что им приглянулось. «Среди бандитов не только мальчишки, на которых можно прикрикнуть, чтобы они утихомирились. Попадаются и взрослые». Люси пожала плечами – мол, ее дело предупредить Элдредов, которые виделись ей неразумными детьми, а уж дальше пусть сами решают, как им быть с этой темной стороной жизни. О борделях и подпольных питейных заведениях она не обмолвилась ни словом: предыдущая пара, мистер и миссис Стэндиш, без всего этого преспокойно обходились.
Дальше она повела новоприбывших знакомиться с контральто из церковного хора, с саксофонистом из элимского джаз-банда и с руководительницей местного отряда герлскаутов, смуглой женщиной с осиной талией; все это хорошие, добрые, семейные люди, сказала Люси. По дороге им навстречу степенно шагал иссиня-черный мужчина с епископским посохом в одной руке. Под другую его держала шествовавшая рядом супруга, подол лилового платья которой подметал пыль, а шею ее облегало костяное ожерелье.
– О, это мистер
