себе отказаться от ее предложения. Она притягивала его к себе, как огонь бабочку.
– Хорошо, – согласился юноша, – я зайду за тобой вечером.
Но на танцы Диме идти не пришлось. Дверь в доме Марины ему открыла ее сестренка. Диму она хорошо знала и потому сразу с порога ему вывалила:
– А Марины дома нет, она с джинсовым мальчиком на танцы пошла.
Девчонка ходила во второй класс, но в тряпках, видимо, разбиралась не хуже старшей сестры.
– Кто там пришел? – раздался пьяный мужской голос из дома.
Девочка, испуганно моргнув, резко закрыла перед Димой дверь.
Юноше осталось от злости на Марину лишь стиснуть зубы и пойти домой. Он понимал, что Марина не хотела его унизить перед Топорковым. Просто ее склад ума был настроен на развлечения и думы лишь о себе. Диму сотрясала ярость на нее, потому что Топорков-то сделал вывод и был довольный, что опять оставил с носом его. Он был в таком бешенстве, что готов был пойти на танцы, чтобы отыскать Топоркова набить ему морду и увидеть в отчаянии Марину. «Посмотрела бы она на валяющегося у меня под ногами в пыли своего джинсового мальчика, красивая улыбка стерлась бы тотчас с ее лица». Но Дима, не мог себе этого позволить. Он представил, как страдала бы, молча, его мама. Она после смерти отца ни разу не повысила голоса на сыновей. С его смертью в ней, как будто, вырезали ее живость, выпустили воздух из нее вместе с ее энергичностью. «Я подерусь, попаду в милицию, а мама мне скажет: «Ах, сынок, сынок, был бы жив папа, ты не делал бы этого, – своим нежным голосом, да еще и погладит по голове, как несмышленыша. Стоит ли из-за безумства других портить ей жизнь. Она только-только начала улыбаться, видя, какими мы становимся самостоятельными с братом. А Марина не стоит маминых огорчений». Дима долго бродил по темным улицам. Постепенно ярость улеглась. Разглядывая на небе яркие далекие холодные звезды, он жестко сказал себе: «Ни одна женщина больше не заставит меня терять голову. Ни одна».
* * *
Мягкий голос Марины вновь заставил Дмитрия вернуться в настоящее время.
– У моего мужа дел невпроворот.
– Он настолько значим? – ухмыльнулся Дмитрий. Не дожидаясь ответа, он показал рукой на заваленный бумагами стол. – У меня, как видишь тоже.
Марина фыркнула.
– Ай, как это не пристало леди, – сделал замечание Дмитрий.
– Где ты ее видишь, – засмеялась Марина, озираясь по сторонам, будто стараясь увидеть кого-то.
Дмитрий поднялся, подойдя к ней, он присел на подлокотник ее кресла.
– Что-то мне, судя по твоему безобидному приглашению, говорит, что ты неспроста зовешь меня. Раньше тоже так было, милая улыбочка и пустяковое приглашение, а сама вызывала этим ревность у Топоркова. Ведь так, дорогая? – прищурившись, усмехнулся он.
– Дима, брось свою адвокатскую привычку, видеть и думать за каждым сказанным мной словом, скрытый смысл, – непринужденно протянула она, покачивая ножкой, – мы не виделись тринадцать лет, а ведь были дружны с детского садика.
