как всегда: худая, беспечная и нахальная. Даже промелькнула мысль: уж не идиотский ли это розыгрыш, но тут до меня донесся страшный, хрипящий, полный боли шепот Чарика:
– Лы-ы-за…
Следом взорвался другой голос:
– Эй, ты помолчи, да! Щто там упало, дэвушка?
Я прижал ствол к губам. Лизка охотно кивнула и громко объявила:
– Да ничего не упало. – Она подмигнула мне и добавила: – Это Виктор Эдуардович в форточку залез.
Не понял… Но понимать было некогда. Я метнулся к двери, без малейшего почтения вытолкнул Лизку в коридор и ворвался в соседнюю комнату вслед за рукой с револьвером.
– Всем лежать! На пол! Перестреляю, суки!
Два толстых пожилых кавказца дисциплинированно повалились со стульев на ковер, стараясь не задеть журнальный столик, на котором стояли фужеры, ваза с фруктами и высокая полупустая бутылка. Третий кавказец, он же Чарик, уже лежал. Он лежал на кровати, укутанный одеялами, с намотанным на горло огромным махровым полотенцем. Над полотенцем торчал орлиный нос, из-за носа страдальчески блестели глаза.
– Виктор, зачем… плохо шутишь? – заскрипел, захрипел Чарик, отрываясь от подушки.
– Ну, вы даете, Виктор Эдуардович! – восхищенно охнула Лизка за моей спиной.
Я резко развернулся на сто восемьдесят градусов, все еще не опуская руки с револьвером. Дуло уперлось Лизке в лоб, чуть повыше линии глаз. Она отступила к стене, но я шагнул за ней.
Лизка скосила глаза и растерянно смотрела снизу вверх на ствол. Потом судорожно вздохнула и затараторила:
– А что я такого сказала? Ну, подумаешь, сказала, что у Чарика ангина. Он в самолете холодной «Пепси» напился, как в первый раз увидел, вот лежит и хрипит второй день уже. А я-то не хриплю, так ему со мной скучно. Я и попросила, чтобы вы приехали друга навестить – невелика забота. Я же не знала, что к нему сегодня дядя Теймур и дядя… этот… как вас там… приедут коньяк пить.
Лизка замолчала и перевела взгляд с дула на меня.
Один из дядей поднял голову и что-то прокурлыкал.
– Виктор, дядя Теймур спрашивает: можно уже вставать или нет? – сипло перевел Чарик.
Я временно оставил Лизку в живых и помог подняться дяде. Другой дядя на мою протянутую руку глянул, как укусил, и злобно сказал:
– Нэ надо!
Что делать и говорить дальше, я не знал. Очень хотелось пристрелить Лизку, и я убрал ствол в кобуру подальше от соблазна.
На мое счастье, раздался звонок в дверь, и я поспешно покинул комнату.
– Кто?
– Водопроводчик, – ответили из-за двери.
– Заходи, Пояс. – Я щелкнул замком. – А где ключ взял?
Пояс вошел и огляделся.
– У водопроводчика отобрал. Что с Чариком? – тревожно спросил он.
– Порядок. Ты один? – с надеждой
