лесу родилась ёлочка, а рядом с нею пень! Имел он эту ёлочку четыре раза в день! – выдала малолетняя хулиганка.
У седовласой поняши отвалилась нижняя челюсть.
– Ему сказала ёлочка – иди ты на хуй, пень! – Злое «на хуй» прозвенело серебряным живым колокольчиком. – Вот подрасту немножечко, тогда хоть целый день! – девочка вертанула хвостиком и лихо зацокала передними копытцами.
Учительница приподнялась, усталые глаза её загорелись.
– Вооот! – простонала она с облегчением. – Вот теперь чувство! Жора, ещё раз! Две четверти, presto! Ливушка, тот же текст!
Поняшка в гольфиках недоверчиво посмотрела на училку, но кивнула.
– В лесу родилась ёлочка… – бодрячком вступила Зинаида Петровна.
– А рядом с нею пень!!! – маленькая наконец распелась, слова полетели по воздуху, как разноцветные птицы.
– Имел он эту ёлочку… – Голоса учительницы и ученицы красиво переплелись, и Пьеро провалился в звенящее облако.
Внутри облака оказалось довольно-таки неуютно. Оно было сырое, холодное и пахло чем-то химическим.
Присмотревшись, Пьеро увидел за клубами пара – а может, дыма? – огромного хемуля с обвисшим клоком серой шерсти под подбородком. Пьеро слыхал, что хемули растут всю жизнь, и понял, что перед ним существо древнее, почтенное, может быть, даже заслуженное. Последнюю догадку подтверждала старомодная юбка с порыжевшими кружевами, золотые очки на морде, а также убранный в рамочку документ на столе – оказывается, тут был стол – с надписью: «Доктор биологических наук, адъюнкт-профессор факультета биохимии Бибердорфского университета, доцент, заведующий лабораторией биоинформатики…» Дальше шло что-то мелким шрифтом, а в конце крупной прописью было выведено: «Г. Эльфант».
Существо восседало на некрашеном табурете возле установки со стеклянными ёмкостями, напоминающей вычурный самогонный аппарат, и подкручивало какой-то краник.
Пьеро, осмелев, подошёл поближе к существу и осторожно подёргал его за шерсть на горбу.
Существо обернулось и посмотрело на поэта как на говно.
– Гжещь! – крикнул хемуль. – Кто выпустил лабораторный материал?
– Я не материал, – позволил себе возразить Пьеро.
Учёный хемуль снова посмотрел на него – на этот раз как на несвежую пиздятину.
– Тогда кто? – осведомился он, всем своим видом показывая, что мнение самого поэта ему глубочайшим образом безразлично.
– Идеал, быть может? – предположил Пьеро – просто по контрасту с «материалом».
– Идеал? Эт-то вряд ли, – хемуль одарил поэта ещё одним взглядом, трудновыразимым словами, но не содержащим ни миллиграмма сочувствия и симпатии. – Гжещь, сцуко, да где ж ты бродишь, пердолонэ в дупэ?
– Пес це ебал! – донеслось откуда-то издалека. Голос был молодой, нахальный и недовольный.
– Чиш ты сен з хуем на глову позаменял? – хемуль рассердился, но тут в глубине установки что-то булькнуло
