ли боковые. Вдоль улиц в строгом порядке стояли одноэтажные дома, обмазанные красной глиной и крытые пальмовыми листьями. Стены домов были причудливо расписаны; столбы, поддерживающие кровли, украшены искусной резьбой. Всё это содержалось в чистоте и опрятности, поражавшей португальцев.
Жилые помещения состояли из четырёх или шести комнат, двери которых выходили в открытый дворик. Вокруг дворика шла крытая галерея, служившая защитой и от палящего солнца, и от потоков воды, низвергавшихся с неба во время коротких частых дождей.
Узнав, что в Бенине примерно восемьдесят тысяч человек, Сауд сказал, что даже в Европе редко встретишь город с таким большим числом жителей.
Бенин делился на несколько самостоятельных кварталов. В каждом из них жили люди, объединённые по ремёслам: в одном квартале – кузнецы, в другом – ткачи, в третьем – кожевники, далее – резчики кости, мастера, изготовляющие посуду, и другие. В квартале, который назывался Игуер и который Диого посещал особенно часто, жили литейщики.
Глава I
Капитан ди Сикейра
Первыми европейцами, пришедшими в Африку, были пираты и авантюристы.
Фернан Гомиш, богатый купец и уважаемый гражданин Лиссабона, сидя в удобном широком кресле, читал письмо. Он читал внимательно, не спеша, время от времени бросая быстрые взгляды на стоящего несколько поодаль человека.
Этот человек ему положительно нравился: он невысок ростом, но в его стройной фигуре угадываются сила и ловкость; мелкие черты лица жёсткие; тонкие, очень красные губы упрямо сжаты, а глаза, чёрные, живые, быстрые, смотрят смело и вызывающе. Да и то, что о нём пишет доверенный Гомиша, характеризует молодца с наилучшей стороны. Он хорошо фехтует, ездит верхом, держит в руках кинжал и шпагу; метко стреляет из аркебузы; дважды плавал в качестве капитана, правда, не далее кастильских портов, но корабль знает отлично. К тому же он младший сын давно разорившейся дворянской семьи и готов на всё ради лёгкой наживы.
«Да, – подумал Гомиш, с удовольствием разглядывая потёртый камзол просителя, – трудиться молодец, видно, не любит. Для таких труд горше позорного клейма. Вот и бегут они к нам. Ремесленник или крестьянин не станет рисковать головой – тут нужен обедневший дворянин».
– Мой доверенный отлично рекомендует тебя, сеньор ди Сикейра. – Гомиш жестом пригласил молодого человека занять место в кресле, стоящем по другую сторону стола. – Поэтому я решаюсь доверить тебе мой лучший корабль. «Санта-Инес» должна через две недели – самое большее через двадцать дней – покинуть лагашский порт. Ты поведёшь её по морю, отделяющему страну белых от чёрных. Плавание к берегам Африки длится семь недель. В августе корабль должен вернуться с трюмами, полными малагетой – гвинейским перцем, которым мы вытесним с рынков пряности генуэзских и венецианских купцов. Тебе не возбраняется также привезти золотой песок и слоновую кость, если таковые встретятся на вашем пути.
Важный купец прикрыл веки, словно бы устав говорить и смотреть на своего собеседника. Он ждал радостного согласия, благодарности. Но вместо этого вдруг услышал:
– Какую часть прибыли я получу, ваша милость?
Гомиш быстро вскинул глаза: вопрос звучал дерзко – молодчик воистину не боится ни бога, ни чёрта, а прямо берёт быка за рога.
– Я ведь только посредник нашего милостивейшего короля, ничтожный компаньон в его африканской торговле. Всю слоновую кость, которую привозят мои корабли, я продаю его величеству по твёрдой цене. Прибыль моя невелика, и потому я могу предложить тебе не более чем десятую часть общей выручки. Если ты окажешься предприимчивым, то и награда будет немалой.
– Путь, который вы мне предлагаете, опасен. Ведь плыть предстоит среди островов, где нет ни поселений, ни людей, где мелкое дно и сильные ветры. Я рискую головой.
– А я – хорошо оснащённым кораблём, командовать которым почтёт за честь любой моряк.
Гомиш снова прикрыл глаза, и лицо его стало сонным, скучающим, только широкие чёрные брови, сдвинувшись к переносью, выдавали нетерпение, с которым он ожидал согласия кавалера.
Руки Сикейры впились в подлокотники кресла: уж не хочет ли этот купчишка обвинить его, дворянина, в трусости? Его, чей род столь же древен, сколь род самого короля! Сикейра с ненавистью взглянул на широкое мясистое лицо почётного гражданина Лиссабона. Это была ненависть дворянина к выбившемуся в люди человеку из простого сословия. «Сиди тут, – возмущался про себя кавалер, – и слушай насмешки торгаша, хоть и пожалованного в рыцари, но всё равно торгаша. Ведь мой дед, будь он проклят, промотал имущество, оставил нас нищими, так глотай теперь всё, что предлагает тебе купец, будь он проклят вместе с моим досточтимым предком».
Золотые
