сомнения относительно принятых решений, их реализуемости и эффективности. Очевидно, что поднятые даже внутри альянса критические вопросы будут звучать ещё острее в рамках национальных общественно-политических дебатов. Один из них имеет принципиальное значение: что для НАТО ценнее – формальное выполнение критериев «2/20» или реальный оперативный вклад тех союзников, которые отстают от «передовиков» на восточном фланге? К тому же фактически «восточные» члены альянса планируют увеличить средства на свою собственную оборону, тогда как другие союзники имеют иные приоритеты. Это объективно усиливает, а не регулирует дилемму «справедливого бремени» внутри НАТО. Причём речь может идти не только о региональных балансах и приоритетах, но и о самой полезности альянса в реакции не только на внешние, но и на наиболее существенные внутренние вызовы, включая террористическую угрозу и миграционный кризис. Особенно остро дилемма справедливого бремени воспринимается в связи с отказом Д. Трампа от Парижского соглашения по климату после саммита «Большой семёрки» в Таормине 26–27 мая.
Российский вопрос и расширение НАТО
Российская тема в официальной программе саммита не была обозначена, но обсуждалась. По словам Й. Столтенберга, «Россия в повестке НАТО всегда», в том числе и в контексте трансатлантической связки и распределения бремени. Главным, очевидно, было не детальное обсуждение российской повестки, а бо́льшая ясность, которой европейские союзники пытались добиться от Д. Трампа относительно его линии по России и подтверждения в этой связи принципиальной преемственности американской политики по кризису европейской системы безопасности. Перед саммитом НАТО в США крайне усилилось давление на Трампа, и обозначенная прежде перспектива налаживания конструктивного взаимодействия с Москвой в областях общего интереса, включая Сирию/ИГИЛ, была фактически заблокирована. Встреча в НАТО в целом зафиксировала сближение Д. Трампа с союзниками в вопросе отношений с Россией, что особо подчёркивалось руководством альянса в официальных выступлениях.
«Более агрессивная Россия, рост насильственного экстремизма, рост ИГИЛ» – именно эти вызовы, как подчеркнула Р. Готтемюллер, определили решения по двум центральным вопросам саммита. 2014 год, по её мнению, стал для НАТО переломным – после вторжения России в Украину, захвата Крыма и захвата Мосула ИГИЛ. При этом корни событий она видит в 2008 году, когда «на пороге финансового кризиса» произошло «российское вторжение в Грузию». Такая жёсткая риторика говорит о том, что в альянсе вновь консолидирована жёсткая линия на сдерживание РФ и общая позиция по Крыму и украинскому конфликту.
Приём в «евроатлантическую семью» Черногории (5 июня 2017 года) также следует рассматривать в фокусе этой консолидированной линии. МИД РФ в специальном заявлении отметил «антироссийскую истерию» в Черногории и право РФ на ответные меры на основе взаимности.
Р. Готтемюллер
