молодежью? – попросил он.
– Хорошо, – отозвалась монтажница. И добавила: – Если бы мы работали на монтажном столе, можно было сразу настричь нужных вам кадров.
– Вы не забудете? – забеспокоился Панин.
– Не волнуйтесь, – успокоил Максимов. – Слишком хорошая память – единственный недостаток у Светика. – А потом сказал: – Если Леня в ближайшее время не объявится, придется брать и старые фонограммы. Все песни в картине, кроме одной, старые.
– Эта одна стоит всех остальных, – подала голос монтажница.
– Правильно, Светик, правильно. – Максимов вздохнул. – Песенка эта – Ленькина вершина. У него дома, уверен, есть ее запись. Вот ведь проклятье, не заставь я его этот третий дубль с проездом сделать, все бы обошлось! Первые два дубля он не заезжал за угол. Останавливался на углу Халтурина, разворачивался и ехал на оператора.
Панин попросил отпечатать ему кадры, в которые попала поливальная машина. Поливалка, правда, не выезжала с площади, но разворачивалась так, что шофер мог видеть, что происходит на улице Халтурина. И еще одна деталь заинтересовала капитана: с улицы Халтурина выехал красный «жигуленок».
– Лев Андреевич, вы не обратили внимания на эту автомашину? – спросил он режиссера.
– Нет, я ее даже не заметил.
– Может быть, увеличив, удастся различить номер? Светлана Яковлевна, и этот кадрик не забудьте тоже отдать напечатать.
– Может быть, прервемся минут на пятнадцать? – попросила монтажница. – Мне надо бы позвонить домой.
– Не возражаете, Александр Сергеевич? Мы с вами пока кофейку попьем, – сказал Максимов.
– А зал не займут? – встревожился Панин, вспомнив слова монтажницы перед началом просмотра.
– Я попрошу Рому постеречь, – успокоила Светлана Яковлевна.
Панин с режиссером, спустившись на этаж, зашли в кафе. Здесь было многолюдно и шумно. Максимов приветственно помахал буфетчице и показал два пальца. Через пять минут две чашки черного уже стояли на их столе.
– Ай-ай-ай! А как же принцип социальной справедливости? – усмехнулся Панин. – Строгие телекомментаторы каждый день напоминают нам с экрана, как стыдно этот принцип нарушать.
– Стыдно, стыдно. Но мы же с вами торопимся? И не ради своего удовольствия. Да и принцип социальной справедливости не заключается ведь в том, чтобы все стояли в очереди? Вот, например, Орешников, наша суперзвезда. Смешно было бы заставлять его всюду стоять в очередях – в буфете, в магазине, в железнодорожной кассе. У него бы не осталось времени на репетиции, на концерты и съемки. И кто бы от этого остался внакладе?
Панину послышались в словах Максимова нотки сарказма, и он спросил:
– Лев Андреевич, а что вы можете сказать об Орешникове?
Максимов вынул из нагрудного кармана рубашки пачку «Беломор-канала», закурил.
– Александр Сергеевич! Вы не подозреваете, какой трудный вопрос мне задали!
Заметив на лице Панина удивление,
