вести, зачастую покидая городскую жизнь, устав от ее правил и не всегда справедливых законов. Кроме того, в Парфагоне чуть ли не ежедневно сводили счеты с жизнью. Горожане довольно спокойно относились к таким поступкам. На это существовали очевидные и понятные всем причины: вечно наслаждаться комфортом было действительно сложно – и люди просто теряли смысл жизни. Поэтому все понимали самоубийц и, по большому счету, не осуждали. Власти даже никогда не боролись с этой печальной напастью, воспринимая ее как норму.
Парфагонцы не только веками сохраняли молодость, если не погибали, но и относительно легко могли контролировать свою внешность. Они старались быть выше, иметь кожу белее, а черты лица – гармоничнее. Именно поэтому уровень владения фазой предельно четко определял успешность: по-другому было невозможно получить и поддерживать неестественную красоту. На фоне отборных красавцев и красавиц Парфагона обычный смертный человек из-за пределов Стены смотрелся уродцем, даже если в любом другом месте его красоту превозносили до небес. Лишь некоторые мужчины не особенно переживали по этому поводу и едва ли заботились о внешности. Конечно, чаще всего это были военные, которым и без того в фазе приходилось заботиться о более насущной рыцарской мутации, а внимание женщин было и так гарантировано.
А вот среди дам существовала невероятно острая конкуренция. Без броской красоты у них не было ни единого шанса заполучить хотя бы одного, самого захудалого и никчемного воина. Однако имелась и обратная сторона очевидного счастья управлять своим внешним видом. Проблема заключалась в том, что всегда можно выделить более и менее привлекательных. Получается, нужно всегда к чему-то стремиться, и остановиться на одном достижении невозможно. Также всех нервировали изменчивые модные тенденции. Например, когда Томас попал в город, это были огромные глаза и заостренные ушки, которые наращивали многие дамы.
Из-за фазы весь устой помешанного на ней города был подведен под максимально удобную и эффективную практику. Спать все обязательно ложились не позже девяти или десяти вечера, после чего на улице разрешалось говорить только шепотом. Окончательно народ пробуждался с восьми до десяти утра, а потом наступал обязательный дневной сон – с двух до четырех часов, – во время которого город затихал, словно глубокой ночью. В это время парфагонцы сладко спали, продуктивно фазили, а также предавались всяческим утехам.
Работали люди в Парфагоне неспешно и от силы несколько часов, обычно до послеполуденного сна. Да и то делали они это не больше четырех или пяти дней в неделю. Объяснялся такой ленный распорядок просто: благодаря фазе отпали многие задачи, на решение которых обычные люди тратят основную часть своего времени. Один только вопрос вековой молодости позволял решать все материальные проблемы в первые десятилетия жизни. Потом человеку нужны были лишь еда, редкая смена гардероба или покупка утвари для
