style="font-size:15px;"> – Смотри шире! Ум!
– Ум? Это плохо?!
– А кто говорил, что это плохо? Это скорее… Никак… Да, это по-никаковски.
– Например?
– Ну, например… Знаешь, есть такие шкафы, впихнутые пронырливыми мелочными дельцами посреди невинной улицы? Они ещё варят отвратительный кофе. Даже предлагают несколько вариантов: хочешь латте, хочешь капуччино, хочешь эспрессо, американо… Ваниль, корица, сахар… Вода, молоко, сливки… Вот, вроде есть все, понимаешь?
– Понимаю…
– Неа. Ничего нет. Но одновременно и есть. Есть только жалкая иллюзия кофе, подобие, несуразная жижа с признаками горечи.
А теперь понимаешь всю силу этой мыши? Осознаешь масштаб её действий? Вникаешь в суть последствий?
– Кажется… Это депрессия?
– Да ну! Какая к чертям собачьим депрессия! Депрессия – это состояние души. Малейший, едва уловимый, дождливый, серый, монотонный оттенок. А тут мышь! Ещё и с разумом за руку. Понимаешь?
– Не совсем…
– А я скажу тебе почему не понимаешь! Просто ты, как и большинство двуногих, прошу прощения конечно, но хочется называть все своими именами. Так вот… Практически все подкармливают свою внутреннюю мышь. И, кстати, как бы это абсурдно не звучало – они кормят её положительными эмоциями. Хотя нет. Не так. Они кормят мышь надуманными радостями, фальшивыми ценностями, лживыми улыбками и двуличным позитивом. И мышь растёт, растёт… Как в той сказке: «Не по дням, а по часам…» И разрастается до таких размеров, что стирается грань…
– Какая грань?
– Та грань, которая у более – менее честного с собой человека, разделяет мышь от истины. Или, если хочешь, которая держит прожорливого маленького грызуна в клетке.
Но такая мышка практически безобидна. Можно изредка подкидывать ей кусочки разочарования, слепого счастья, безразличного анализирования… Можно даже проводить опыты…
– Опыты?
– Ну, это потом. И так слишком много слов. Слишком много. А то мышь услышит, обрадуется и начнёт расти с удвоенной силой.
«И кажется, что тяжело дышать…»
И кажется, что тяжело дышать,
Что сердце бешено ломает рёбра,
Что мир – уже не тот, а до последнего кирпичика разобран,
Что остаётся лишь смиренно лечь в кровать.
И сил как будто выдоха на два,
На то, чтобы без боя, без отпора и сопротивления.
И добровольно – в пасть упасть лжемнения
И вовсе не делить закоренелой «истины» слова.
А воздух слишком груб для лёгких, непригоден,
И обстоятельства, как камень у Сизифа. Шаг за шагом. Тщетно.
Безлико и тоскливо. Серо. Дико. Беспросветно.
Не с теми и не там минуту за минутой хороводим.
Но даже если с головой – в болоте нелюбви, в трясине – суеты,
Но даже если заросла дорога к счастью пыльным, спутанным бурьяном.
Я буду сантиметр за сантиметром.
