style="font-size:15px;"> – Савитри, – позвал он отрешённую девушку, перед глазами которой попеременно вставали Шьямал и улыбающаяся Лаванья Кашьяп, собственнически держащая под руку Джаеша.
– Да? – глухо отозвалась она, чуть повернув к нему голову.
Он промолчал, вместо ответа доставая из внутреннего кармана пиджака то самое, приобретённое для неё ожерелье.
– Это тебе, – он был немногословен, протягивая ей подарок, отведя взгляд в сторону.
– Мне? – Савитри распахнула глаза и приоткрыла рот, неверяще глядя на украшение, которое сразу узнала. «Не может быть! Он не мог купить это мне! Так не бывает!» – обрывки мыслей в голове не давали прийти в себя, и она только растерянно качнула головой, когда он спросил:
– Примеришь?
Отстегнув ремень безопасности, Джаеш повернулся к ней и оказался неожиданно слишком близко. Слишком – для своего и её спокойствия. Эмоции, до этого плескавшиеся на дне души, разрастались в бурю, затапливая ростки благоразумия. Он глубоко втянул носом воздух, жадно улавливая оттенки её аромата. С трудом удерживая себя от того, чтобы не коснуться губами нежной кожи шеи, расправил ожерелье и, склонившись к ней, застегнул замочек. Пальцы, не послушные воле, скользнули по ожерелью, очерчивая тонкую цепочку и обжигая девичью кожу требовательным прикосновением. Коснувшись щеки, он повернул к себе её голову, заглядывая в затуманенные глаза. Сердца вторили друг другу, перекликаясь общим ритмом, а дыхание словно застыло, когда закрылись глаза и коснулись друг друга губы. В томительном, медленном, бесконечном прикосновении. Невозможном, когда соприкоснулись не губы – сердца. Делясь всем невысказанным – теплом, нежностью, смущением, робостью и зародившейся любовью. Не узнанной, не понятой и не принятой. Потому что едва двинулась Вселенная, закручиваясь незримой мощью, сокращая расстояние между двумя мерцавшими звёздочками, как перед внутренним взором девушки мелькнула смазанная картинка, неправильная, ложная, несвоевременная. Уничтожая истину. Глаза распахнулись, и Джаеш, почувствовав её застывшие губы, отпрянул. Савитри не пыталась отвернуться, но столько боли, горечи и негодования было в стремительно наполнявшихся слезами глазах, что он нахмурился и выдохнул:
– Что?
Короткое словечко словно плотину прорвало. Савитри, задыхаясь от негодования, чуть не кричала на того, кто смутил её покой с нечестными, как ей казалось, целями.
– Вы думаете, что вам всё можно?! Как вы смеете надевать на меня ожерелье, предназначенное вашей невесте? Как вы смеете целовать меня? Я не приемлю такие отношения, слышите, вы, мистер Зазнайка?! В вашем испорченном мире это считается нормальным! Но не в моём! – она выдохнула, не замечая, как чернеют, наливаясь гневом, глаза молчащего мужчины. Продолжила, выплёскивая разочарование и боль сердца, вряд ли понимая, почему кричит: – Любовь – это Божье благословение, чудо, случающееся между мужем и женой! А вы хотите поиграть со
