я хотел сказать «лейтенант», – тоном, не допускающим возражения, повторил подполковник. Когда у Заворыгина было хорошее настроение, он любил не то чтобы шутить, а огорошивать подчиненных неожиданностями.
Демин скользнул глазами по лицам однополчан, увидел прикрытые ладонями рты, косящие в сторону взгляды, но ничего не понял.
– Да-да, – резко выкрикнул подполковник, – пока вы позорно дрыхли на самолетной стоянке, я здесь зачитывал приказ командующего воздушной армией о присвоении вам воинского звания «лейтенант». Отныне вы больше не «старшина». Вы даже перескочили через одну ступеньку – через первое офицерское звание. Кого вы должны благодарить?
– Вас, товарищ подполковник, – с готовностью ответил Демин, но бледные губы заворыгинского рта слились в одну прямую насмешливую линию.
– Ерунда. Генерала авиации Руденко. Это он принял такое решение.
– Служу Советскому Союзу! – гаркнул Демин.
– Служите, лейтенант, – одобрил подполковник, – и так же хорошо, как это вы делали в последних боевых вылетах. А теперь все же прошу ответить на вопрос. Так как же зовут наши враги самолет, вверенный в ваши руки?
– «Черная смерть», товарищ подполковник, что звучит на их поганом языке «шварце тод».
– Совершенно верно, лейтенант Демин. Только откуда вы взяли, что немецкий язык поганый?
– А какой же он? – буркнул на задней скамье командир первой эскадрильи мордвин Степан Прохоров. – Я его без дрожи даже над полем боя по радио слушать не могу.
– Нет, немецкий язык не поганый, – будто бы пропустив мимо ушей восклицание Прохорова, продолжал командир полка. – На этом языке Гёте написал свою бессмертную поэму «Фауст». А «Капитал» Маркса, а «Анти-Дюринг» Энгельса? А Шиллер, Бах, Гейне? А Тельман? Немецкий язык – это достояние немецкого народа, а не Гитлера и его банды. Так что здесь попрошу быть точнее.
Заворыгин сделал шаг от стола к стене, но вернулся на прежнее место – теснота землянки сковывала.
– Так вот. Лейтенант Демин выразился довольно-таки точно. «Черной смертью» зовут враги машину, на которой мы летаем, и вряд ли в этом они ошибаются. А почему они так окрестили наш самолет? Скорость, лавина огня и металла. Но есть одно уязвимое место у нашего самолета. Как вы думаете, какое, товарищи?
– Прицел бы для бомбометания получше иметь, – подал голос Чичико Белашвили.
– Управление чуточку бы полегче. У меня ручка тяжеловатая. Если пять вылетов сделаешь, на шестой надо силенку у Ивана Поддубного занимать, – с места заметил Степан Прохоров.
Подполковник отрицательно покачал головой.
– Это все детали, и вполне устранимые. Главное не в этом. Вы вот скажите, с какого направления чаще всего вас атакуют «мессера»?
Летчики недоуменно переглянулись, стараясь взять в толк, для чего интересуется подполковник такой азбучной
