style="font-size:15px;"> – Когда привыкнешь, увидишь новый горизонт.
– Расскажешь?
– Трудно. У тебя еще нет соответствующей практики.
Белая полярная ночь. Вода у берега кажется кипящей из-за нерестящейся мойвы[54]. Мы черпаем ее сачком из мелкой сетки. Шаман солит для сушки лишь две бочки, а можно было бы за ночь начерпать вагон, не сходя с места. Сколько тысяч километров берега «кипит» в эти ночи?
Бочки полны, и мы усаживаемся у костра. Спать не хочется в эти ночи ни нам, никому на берегу и в море. После обмена бытовыми замечаниями пытаюсь продолжить дневной разговор.
– Новая перспектива развеивает грусть?
– Проще. Ты сможешь пойти своей дорогой только тогда, когда тебе не нужно опираться на других.
– Многие люди идут своей дорогой?
– Нет.
– Почему?
– Когда они смогли бы это делать психологически, они, как правило, уже слабы физически, нуждаются в помощи других: родни, общества.
– Наверное, много и здоровых?
– Нет. Слишком от многого нужно отказаться, а человек может это довольно поздно. Он и сам изобретает себе путы?
– Какие?
– Пока он здоров, он думает, что дети и внуки нуждаются в нем.
– Так действительно (опять усмехнулись) бывает.
– Редко. Просто он изобретает услуги, от которых они не отказываются. И (смеется) действительно благодарны.
– Человек, который все же пошел своей дорогой, обязательно должен жить отшельником?
– Нет. Но у него должен быть свой берег сокровищ.
– Аллегория?
– Конечно. У него должна быть внутренняя территория, недоступная другим.
– Туда выносит жизнь всякий хлам, как на вчерашний берег?
– Без этого не бывает. (Смеемся.) Но есть там и много ценного.
– Если пустить туда другого, он соберет все ценное?
– Полбеды, если так. Может еще и нагадить. Твой Берег Сокровищ должен быть полностью недоступен другим.
Выйдя из-за скалы, мы встретились взглядом с медведем, стоящим на большом валуне посреди потока. Наверное, шум потока и помешал ему услышать нас. Судя по всему, мишка ждал горбушу и явно скучал. Я не слишком тревожился рядом с Шаманом, но когда медведь шагнул по воде навстречу, потянул с плеча ружье.
Справа высоко закричала вылезшая из скал огромная, величиной с лошадь, злобная крыса. Она решила, что мы вместе с медведем угрожаем ее детенышам. Крик был столь яростен, агрессивен и безнадежен, что я почувствовал оцепенение. Скосив глаза, я увидел эту обезумевшую от страха и ярости тварь в полуметре от себя, на том месте, где только что был Шаман. Монстриха игнорировала меня, и все ее внимание было направлено на улепетывающего медведя. Я глядел на крысу не в силах оторвать взгляд, когда крик прекратился, и на месте крысы возник Шаман. Не крыса превратилась в Шамана, а просто он оказался вместо нее.
Почувствовав, что по коже стекает струйка слюны,
Местное название – «уек».
