так как часто приходилось ночевать там, где не было света, армейская аптечка – бинт и шприц-тюбик с промедолом и его верный талисман – серебряный рубль. Плюс верный калаш, в рожке которого было двадцать пять патронов.
«Хорошо, что перед взрывом рожок успел поменять, а то вообще печалька была. Не густо мне двадцать первый век отвалил приданного, выдавая замуж за восемнадцатый. Ну, и на том спасибо. Что-то мой талисман вообще нюх потерял. В такие переплеты раз за раз попадаю, а ему хоть бы хны, – парень вздохнул. – Хотя бы в двадцатый век судьба забросила. Порезвился бы с букмекерскими конторами. Миллионером, может, стал. А так…»
Сильно захотелось есть. Это чувство голода как бы подвело черту под всеми надеждами Чернышева. Делать нечего. Надо как-то начинать учиться жить в этом новом для него мире. А для начала надо себе обеспечить кров и еду. Без этого даже с калашом долго не протянешь. Голод и мороз быстро определят тебя туда, где абсолютно все равно, какой сейчас век. Потому что там вообще нет времени.
Афонов зимовник (в пяти верстах от Ильинки). Тот же день
– А ты часом не брешешь? – кряжистый мужик с красноватым обветренным лицом и лопатообразной бородой, в которой густо были видны седые волосы, сурово из-подо лба смотрел на своего собеседника – молодого парня с легким пушком рыжеватых волос на скулах.
Тот вскочил и быстро перекрестился:
– Пахом, вот тебе крест! Несколько раз со своей фузеи выстрелил! Раз за разом. Бах! Бах! Бах! И гутарил, что в ней зарядов на все село наше хватит. А гутарит он как-то чудно. Вродь понятно, но не по нашенски.
– Куда делси этот антихрист?
– Он приказал Герасиму отвязать лошадь Еремы, и они оба уехали. А тятя сразу меня к тебе, Пахом, снарядил.
– Так куда? В сторону какую, дурень?
– К Козьминому зимовнику! – выпалил парень.
– Ну, что думаешь, Иван? – Пахом после длинной паузы обратился к третьему человеку, сидящему за столом, очень похожему на него, только помоложе и уже в плечах.
– Фузея та знатная, – тихо произнес тот. – С такой и на черта идти не страшно, а не то, что на государевы вои.
– В корень зришь! Стало быть, братень, собирай братию. Пощупаем энтого антихриста.
Козьмин зимовник (в четырех верстах от Ильинки). 8 (19) февраля 1761 года
– Давай, давай! Сильнее, не церемонься! – горячечный шепот женщины еще больше подстегивал Александра.
– Фике, ну если хочешь сильней, тогда не обессудь! – и мужчина резким толчком вошел в женскую плоть, высекая из нее сдавленный крик.
– О, как ты меня назвал? Повтори!
– Фике, мой горячий зверек!
– Меня так в детстве называли! Откуда ты узнал!
– Это не важно. Сейчас мы маленькую девочку Фике вы…м, – и вновь сильный толчок мужской плотью.
– Как ты срамно говоришь! Как это возбуждает! Давай, не останавливайся! Ты мой князь!
Долго
