и др[104]. Впервые также были исследованы верховья реки Меконг. Знакомство с природой этой части Тибетского нагорья произвело на Козлова сильное впечатление. Вспоминая эту экспедицию, он писал: «Дикие ущелья Кама и Восточного Тибета останутся в моей памяти навсегда одним из лучших воспоминаний в моей страннической жизни»[105].
Что касается второй заветной цели путешествия – Лхасы, то Козлову не удалось туда пройти. Он с пониманием воспринял объяснение посланников Далай-ламы XIII – духовного правителя Тибета, что русскую экспедицию не могут пропустить в Лхасу в соответствии с древними законами Тибета, которые обязывают всех тибетцев свято охранять Лхасу от посещения чужеземцев.
Маршруты Козлова проходили по труднодоступным, удаленным от населенных пунктов территориям Тибетского нагорья. Долгое отсутствие вестей от экспедиции весной 1901 г. породило даже мысль о ее гибели. РГО совместно с Министерством иностранных дел и Главным штабом разрабатывали план по ее спасению[106]. Из Урумчи и Урги были направлены специальные люди на поиск отряда Козлова. Русский посланник в Пекине П. М. Лессар также предпринял «деятельные сношения» с генерал-губернаторами и губернаторами областей, где могла бы быть экспедиция. Сам Козлов об этом узнал уже в самом конце своего путешествия: по дороге в Ургу он встретил посланного из Урумчи человека для розыска его экспедиции[107].
В столицу Монголии Ургу Козлов со спутниками вернулся 7 ноября 1901 г., откуда через неделю выступили к российской границе и 24 ноября уже были на родине, в Кяхте. Здесь их тепло встретили соотечественники. В Петербург Козлов прибыл 15 декабря. Трудное путешествие закончилось! В отчете об экспедиции Козлов отметил, что, если «Кяхта своим широким гостеприимством заставила <…> забыть пережитые <…> невзгоды и лишения», то «сочувствие <…> Петербурга укрепило <…> в сознании посильно исполненного долга»[108].
21 января 1902 г. Козлов представил краткое сообщение об общих результатах экспедиции Совету РГО. Через три дня членов экспедиции принял военный министр А. Н. Куропаткин[109], а 1 февраля Козлов, Казнаков, Ладыгин, Иванов и волонтер Афутин удостоились аудиенции у императора в Зимнем дворце. Об этом также есть соответствующая запись в дневниках Николая II[110]. Козлов так описывал эту встречу: «При представлении присутствовали президент ИРГО великий князь Николай Михайлович и дежурный при государе флигель-адъютант полковник Вольский. Подойдя к участникам Тибетской экспедиции, государь император удостоил милостивого разговора штабс-капитана [Козлова] о Лхасе»[111].
В Санкт-Петербург экспедиция привезла огромную и необычайно разнообразную естественно-историческую коллекцию, которая включала новые виды птиц, животных, насекомых и растений, ценнейшие данные по зоогеографии совершенно неизученных областей Центральной Азии, в том числе
К сожалению, русские названия этих хребтов сейчас не используются в международной картографической практике.
РГВИА. Ф.1. Он. 1. Т. 33. Д. 61657; СПФ АРАН. Ф. 902. Он. 1. Д. 3. Л. 1. Речь П. П. Семенова-Тян-Шанского, февраль 1902.
Там же. С. 719.
Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 86. Л. 18. Уведомление о приеме у Военного министра 24 января 1902, 21 января 1902.
Дневники императора Николая II (1894–1918). Т. 1. 1894–1904. С. 645.
Архив РГО. Ф. 18. Оп. 2. Д. 86. Л. 20–21. Рукописная записка П. К. Козлова, б/д.
