проникновение в состав Государева двора дьяков. Именно они составляли аппарат Боярской думы, дворца и казны, заведовали делопроизводством, участвовали в дипломатической и придворной деятельности. Как и казначеи, дьяки начали свое восхождение по лестнице чинов с позиции несвободных министериалов. Иван Иванович Красный в своем завещании отпускал на свободу дьяков: «Хто будет тых дьяков, что будет от мене ведали прибытки некоторыи… не надобни моим детем ни моеи княгини, дал есмь им волю». Дьяки этого времени известны лишь по личным именам и, очевидно, имели низкий социальный статус. Недостаток источников не позволяет установить социальное происхождение дьяков конца XIV – первой половины XV в. По родословной памяти Стромиловых, их предок – А. Стромилов, дьяк Василия Дмитриевича Московского, был сыном бренбольского дьякона. Перемена в положении дьяков произошла в середине XV в. Из второстепенных лиц княжеского аппарата они превратились в советников великокняжеской власти, «из полусвободного министериала в ближайшего к князю технического помощника»[116].
Ф.В. Курицын, известный политический деятель конца XV в., был назван Иосифом Волоцким «дьяком из двора великого князя». Тот же Иосиф Волоцкий, обличая Федора Волоцкого, утверждал, что «не захотел служити ему ни один боярин, ни дияк», поставив дьяков в один ряд с удельными боярами. К этому времени дьяки оформились как отдельная должностная группа. Еще в 1441/42 г. Василий Темный «дьячество отня» у Кулударя Ирежского, заподозренного в связях с Дмитрием Шемякой. Несколько позднее подьячий В. Беда, доставивший известие о смерти мятежного галицкого князя, был награжден переводом в число дьяков «оттоле бысть дьяк»[117].
Для дьяческой службы требовались компетентность и высокий профессионализм. Опытные дьяки ценились на вес золота. Во второй половине XV в. они часто меняли места своей службы без видимых для себя последствий. Ф. Дубенский в начале 1440-х гг. был дьяком Дмитрия Красного, после смерти которого перешел на службу к его брату Дмитрию Шемяке. В 1445 г. Ф. Дубенский был послан к Улуг-Мухаммеду «со всем лихом на великого князя… чтобы великому князю не выити на великое княжение». Впрочем, на службе у Дмитрия Шемяки он также надолго не задержался. Уже в 1446 г. он подписывал жалованные грамоты Ивана Можайского. Исчезновение Можайского княжества заставило его перейти на службу к самому великому князю. Вплоть до 1470-х гг. он продолжал выполнять обязанности дьяка при великокняжеском дворе. Таким же «переметом» был дьяк И.В. Кулударь Ирежский. Он последовательно служил трем господам – Василию Темному, Ивану Можайскому и Михаилу Верейскому. Позднее дьяк А. Майко отметился на службе у Василия Темного, великой княгини Марии Ярославовны, Андрея Вологодского и самого Ивана III[118].
Близость к великокняжескому окружению, широкие возможности для карьерного роста и личного обогащения привели к тому, что эта социальная ниша начала заполняться выходцами из служилых фамилий. Некоторые из великокняжеских дьяков первой
