встречаться для его получения, усиливали необходимость предъявления дополнительных доводов в свою пользу.
Источники конца 1530–1550-х гг. фиксируют изменение отношения к родовой общности. Некоторых фамилии стремились подчеркнуть свою связь с более преуспевшими родственниками. Среди помещиков Бежецкой пятины были сыновья А.Т. Пыжова (род Хвостовых), которые именовали себя Пыжовыми-Отяевыми. К Отяевым стремились добавить себя и Шафровы. Калитеевские «вспомнили» о своем общем происхождении с Кучецкими, Вельяминовы-Глазовы с Сабуровыми, а Ананьевы-Александровы, Хорхорины и Голенищевы с Кутузовыми, добавляя соответствующие окончания к написанию своих фамилий[167].
Сыновья новгородца Т.И. Заболоцкого в Дворовой тетради были записаны по Переславлю в группе с другими Заболоцкими. Среди Аксаковых по Кашину фигурировали новгородцы С.Д. Аксаков и пятеро сыновей И.И. Аксакова. Аналогичные примеры имели место у представителей князей Ростовских, оставивших новгородскую службу, и в ряде других случаев[168]. Факты «наследования» поместий однородцами демонстрируют, что такая аргументация признавалась администрацией уже на ранних этапах формирования поместной системы.
Родственные связи были использованы в том числе и для организации службы. Дворовая тетрадь строилась по фамильному принципу. Семьи дворовых были сгруппированы вместе, образуя большие фамильные, а в ряде случаев и родовые «гнезда»[169]. Эта структура отражала, по-видимому, особенности устройства службы, имевшей наследственный характер. Организация обеспечивала круговую поруку, облегчая учет и мобилизацию служилых людей. Чем больше в нее вовлекалось людей, тем проще было выполнять контроль над каждой отдельной группой.
Наличие горизонтальных служебно-родственных связей подтверждается на примере Колычевых. Представители этой фамилии часто были задействованы в выполнении одних и тех же служб. В 1501 г. М.А. Колычев впервые получил воеводское назначение во время похода на «немцы» под предводительством своего дяди И.А. Лобана Колычева. В 1508 г. братья М. и И.А. Черные Колычевы были воеводами на Великих Луках. В злополучной Оршанской битве 1514 г. принимало участие сразу несколько Колычевых: И.А. Черный, И. Пупок и его братья В. и А.С. Колычевы[170].
«Родство» проявлялось не только на горизонтальном, но и на вертикальном уровне. Многие должности в структуре Государева двора быстро стали передаваться по наследству. Этот процесс не был легитимизирован, но дефакто получил распространение как традиция, основанная на прецедентах. Наследственный характер приобрели места в Боярской думе. Своеобразная «очередь» на получение думных чинов в соответствии с заслугами предков и местом в системе родового старшинства видна при анализе «боярских» частей отдельных рубрик Дворовой тетради. Лидеры фамилий выступали как «локомотивы» для остальных родственников, предопределяя их карьерный рост.
Появление выдвиженцев великих князей
НПК. СПб., 1910. Т. 6. Ст. 325, 340, 344, 347–348; ТКДТ. С. 101, 152; ПКНЗ. Т. 4. С. 349, 380; ПКНЗ. М., 2004. Т. 5. С. 51, 53, 57. «Приписки» могли создаваться под влиянием родословных книг, где запись отдельных родов производилась по наиболее известной составителям фамилии (род Кутузовых, Морозовых, Плещеевых, Сабуровых и т. д.).
ТКДТ. С. 134, 139. Потомки новгородских помещиков С., М. и Т.А. и А.М. Безноса Нелединских продолжили службу среди родственников по Бежецкому Верху.
РК 1475–1598. С. 31, 39, 54;
