данным, великокняжеским постельничим был И.В. Море Сорокоумов. Позднее должность постельничего перешла к его племяннику И.Д. Боброву. Среди представителей этой фамилии постельничим был также К.А. Бурунов. Ф.В. Большой Кокошкин Сорокоумов служил постельничим у Дмитрия Углицкого. Среди Мансуровых Яков Иванов с 1513 г. был постельничим. После опалы эту должность заняли его племянники А. и Л.В. Мансуровы. А.А. Зимин отметил также определенную преемственность среди ловчих. Сыновьями ловчих 30-х гг. XVI в. были Ф.М. Нагой и Б.В. Дятлов[176].
Торжество семейного принципа происходило и у дьяков. Сыновьями дьяков были Р. Алексеев (Полуехтов), Ю.С. Башенин, Г.З. Микулин Гнильевский, а также его сыновья Яков и Василий, В.В. Третьяк Долматов, Н.В. Дылдин, И.В. Жуков, И. Бакака, И. Чудин и Т.М. Карачаровы, И.Т. Клобуков, А. и И.Ф. Курицыны, К. и Н.А. Фуниковы Курцевы, Ф. Посник Моклоков, В.С. Племянников, П.И. Путятин, Е.И. Цыплятев, племянником – И.Г. Выродков, фигурировавшие среди дьяков первой половины XVI в. В это время происходило активное формирование дьяческих кланов, в результате которого некоторые фамилии стали делегировать на эту службу большое число своих представителей (Моклоковы, Путятины, Цыплятевы, Карачаровы, Клобуковы, Фуниковы-Курцевы)[177]. В случае с дьяками эта тенденция сглаживалась возрастающими потребностями государственного аппарата в «приказных людях». Общее количество дьяков неуклонно росло на протяжении всей первой половины XVI в., что способствовало проникновению в состав дьячества новых лиц и фамилий. Преемственность среди дьяков во многом носила условный характер, чередуясь с «дворянскими» назначениями.
Быстрый расцвет «родства» показывает, что оно было эффективным регулятором для установления горизонтальных связей между группами служилых людей. Эта его роль в будущем предопределила расцвет местничества и широкое развитие связей кланового характера. Наследственный принцип занятия тех или иных должностей способствовал самовоспроизведению запущенной системы.
Отмеченные тенденции в конце XV в. находились в зародыше и не получили еще должного развития. Великокняжеская власть пыталась использовать их в своих интересах, но не была их создателем. Территориальные связи и «родство» были результатами разрастания Государева двора и попытками адаптации находящихся в его составе фамилий к новым реалиям службы. Немалое значение в их распространении имел рост делопроизводственной документации, ведение и регулярное обновление списков членов двора. Наличие таких списков позволяло определять нужных исполнителей для тех или иных поручений, вычленяя их имена из общей группы. Территориальное деление «дворовых книг» приводило к выполнению различных поручений московского правительства соседями-сослуживцами. Так же производились их перемещения на новые места службы. Пример Дворовой тетради показывает долговременное использование этого источника в делопроизводственных целях, наличие многочисленных приписок сыновей и других младших родственников к присутствовавшим там именам, что, безусловно, способствовало
