пробыла в гостях девять дней, неделю пролежала с температурой. И устроила мне жуткий нагоняй за то, что показал тайник соседям. Они, оказывается, ненавидят её и способны на любую пакость, и уже не раз доносили в органы про её нелегальные заработки шитьём. А однажды насыпали какой-то горькой соли в её суп на общей кухне.
Не реабилитировало меня и зачисление на географический факультет МГУ, о чём я с затаенным ликованием сообщил тёте Клаве несколько дней спустя.
Я каялся как мог, и Бог, видимо, услышал. Приехав через месяц на учёбу, узнал, что тётя Клава получила комнату в новой коммунальной квартире на улице Льва Толстого. Отдельной однокомнатной не дали, несмотря на то что она была вдовой погибшего в войну бойца, а её сын Юрий Шинкевич в это время служил в армии. Тётя как раз уверяла, что именно из-за службы сына и не дали, так как из комнаты на Плющихе он был по этой причине выписан. Вот такие были времена.
И соседи у неё стали новыми. Секрет тайника сохранён, и я был не только прощён, но и заслужил звание приносящего удачу. А тётя Клава была строга и строптива, и заслужить у неё что-то было почти невозможно.
Надо знать деревню, деревенскую школу тех времён. Двое учащихся впервые за всю историю учебного заведения были отмечены медалями: моя одноклассница Люба Громыко – золотой, я – серебряной (только одна четвёрка по русскому письменному). Но именно моя награда (мать Любы была простой рабочей совхоза) стала не столько гордостью школы, сколько предметом зависти ряда учителей, родителей моих сверстников. Отец к этому времени директором уже не работал, тем не менее мой успех многие незаслуженно связывали с его прежней должностью и влиянием. Отца, да и мать тоже, это, конечно, не могло не обижать. Можно понять всю гамму их чувств, когда я возвратился из Москвы с победой. Гордость – конечно. Но ещё и торжество справедливости – своим поступлением в МГУ я как бы реабилитировал не только себя, но и отца.
Одно время отец был секретарем партийной организации совхоза. Из райкома партии поступило указание снести красивое деревянное здание церкви, построенное в центре местечка ещё в конце XIX века местным помещиком Кутаем в форме креста.
На этом козырном месте небольшая деревянная церковь стояла, как говорится, испокон веков. В XVI веке – а Поболово впервые упоминается в старинных документах в 1595 году, когда его в очередной раз разорили казаки, тогда это были вояки Семёна Наливайко – церковь во имя святых Петра и Павла была униатской. Был в Поболово и еврейский молитвенный дом – что-то вроде небольшой синагоги.
После бесчинств казаков Наливайко местечко пришло в совершеннейший упадок. Король Сигизмунд III Ваза – в те времена это были польские владения – дал Поболово, жители которого занимались земледелием, рыболовством и бортничеством, а евреи разными ремёслами, право на проведение ярмарок два раза в год. Местечко – а его тогда называли и городом – возродилось в довольно короткий срок.
Одну
