когда упала?
Она вновь мотает головой.
– Это от волнения, – прижимает край шарфа к лицу, – у меня так всегда. Понервничаю – и кровь.
– Пойдем, там вон Макдак есть. Умоешься. Меня Богдан зовут, – говорю уже на ходу.
– Спасибо тебе, Богдан, – опускает глаза.
Она не говорит своего имени, а я и не спрашиваю. Мне это не нужно. Все, что мог, я сделал.
– Кто это был?
– Моя охрана, – говорит тихо, но я слышу.
Слышу и поэтому сразу топлю по тормозам.
– Кто, с*ка? Охрана? – убираю руки в карманы, чтобы не треснуть ей подзатыльник, да у нас за такие проделки… – Ты вообще отмороженная, что ли? – ору на всю улицу. – Я думал, тебе помощь нужна, а ты тупо развлекаешься.
Девчонка вскидывает голову, пронзая меня стальным, взбешенным взглядом.
– Это не твое дело. Я не просила мне помогать. Ты сам приперся, ясно? – орет мне в лицо, а я тихо офигеваю от происходящего.
Как втащил бы ей. Реально. Стискиваю зубы, отбирая свой шарф обратно.
– Да пошла ты, дура неадекватная.
– Сам пошел, – в спину.
Я демонстративно ухожу на другую сторону дороги, где ловлю маршрутку обратно к метро.
На подходе к детдому силы как-то резко заканчиваются. Приходится делать большое усилие, чтобы доползти до кровати.
Скинув куртку и ботинки, заваливаюсь на постель, наглухо заворачиваюсь одеялом. По телу проходит дрожь. Голова кажется очень тяжелой, а саднящее горло превращается в проблему века.
Подогнув ноги под себя и скомкав подушку, чувствую, как медленно отъезжаю в сон…
– Милый, как ты? – мама тянет ладонь ко лбу, проверяя температуру. – Сынок, да у тебя жар. Срочно нужно выпить таблетку! – Она выходит из комнаты, а по возвращении несет с собой целую гору лекарств. – Это необходимо, родной, – протягивает стакан воды и пару разноцветных таблеток.
Она внимательно наблюдает, как я принимаю лекарства, после нежно улыбается и треплет меня по голове. Я улыбаюсь в ответ, а она садится на край кровати. На ней длинное нежно-розовое платье. Ее лицо искрится добротой, от одного ее взгляда становится легче. Но это не длится долго, постепенно образ тает….
Перед глазами вновь возникают серые стены интерната.
– Богдан, – шепчет Танюха, – ты как?
– Нормально, Танюх, – растягиваю губы в улыбке, а самому так хреново, что говорить еле сил хватает.
– Там Марина Юрьевна приехала. Мы ей сказали, что ты приболел, так она вся побелела.
– Нафиг сказали? Вы Марину не знаете? Она же сейчас всех на уши поставит, – в горле начинает першить, и я перекатываюсь на бок, – пойду схожу к ней, – встаю с кровати и, шаркая ногами, плетусь в директорскую.
Захожу без стука, либо забываю, либо мне кажется, что я постучал… не знаю. Но голова деревянная, соображаю мало.
– Марина
