не было ничего странного и удивительного, вчера Даро мог наблюдать на дне целую армию подобных раковин, да вот только вид у них был несколько необычен; именно о таких жемчужницах мечтал Акару. Они были черного цвета! Это значило, что и жемчуг внутри них тоже черный! Но и это еще не все. Даро уже знал, что драгоценные горошины таятся в раковинах неправильной формы, притом прячущихся в самых глубоких местах. Ракушки с крупным жемчугом обычно искривляются, их створки закрываются не совсем плотно, а на поверхности имеется след в виде веревки, который идет поперек колец роста.
Именно такие жемчужницы прятались за невысокой каменной грядой на приличной глубине, куда Даро нырнул, чтобы спрятался от акулы-молота. Конечно, не все они хранили черные горошины, только одна из шести раковин имела драгоценное вместимое но жемчужниц было много, и Даро не сомневался, что среди них обязательно найдется та, которая порадует старого кибернетоса.
Вынырнув на поверхность, Даро с блаженной улыбкой распластался на воде. Его затащили в лодку, как большую снулую рыбину, потому что юношу совсем покинула силы.
– Живой! – радостно воскликнул изрядно побледневший Акару. – Хвала Йашашаламу! – Он молитвенно сложил руки и поклонился в сторону берега, то есть туда, где находился Крит и главное святилище бога-хранителя. – Все, уходим отсюда! – распорядился старый кибернетос. – Если появилась поблизости акула-молот, жди беды. Как ты себя чувствуешь? – спросил он с неожиданной нежностью в голосе, склоняясь над внуком.
– Превосходно! – бодро ответил Даро. – Но уходить никуда не нужно. Акула уже сожрала большого ската, поэтому вряд ли вернется обратно. Еще поныряем, ведь Адиунский бык только вышел на свое пастбище, и до обеда много времени.
– И не проси, не уговаривай! На этот раз достаточно!
– Деда, а придвинь-ка свое ухо ко мне, я тебе что-то скажу…
– Что ты еще придумал? – с подозрением спросил Акару, но послушно исполнил просьбу внука.
– Под нами целая россыпь черных раковин… – тихо, с заговорщицким видом, молвил Даро.
– Не может быть! – Деда взвился так, будто его кто-то огрел нагайкой, той самой, которую делали из хвоста ядовитого ската.
Такими нагайками наказывали предателей и хулителей веры. После двадцати ударов хвостом ската по голой спине преступника (хвост был с зазубринами и достигал трех локтей в длину) она превращалась в сплошную рваную рану. И если после этого человек оставался в живых, значит, наказуемого простили боги, и тогда его отпускали на все четыре стороны, то есть выгоняли с острова. А еще острый шип ската-хвостокола использовали в качестве наконечника копья. Встретившись в бою с воином, вооруженным таким копьем, можно было сразу считать себя покойником. Достаточно было небольшой ранки, нанесенной шипом-наконечником в область груди или живота, дабы воин ощутил жгучую и пульсирующую боль. После этого
