счастья. Оля будет внимательной, нежной, заботливой женой.
– Не то, что я! – сказала и понесло. – Значит, хочешь, чтобы я стирала носки?!
– Вот дурочка! Я сам умею машинку включать. А вообще-то, я их не стираю.
– Я образно!
– Да, понял я, не дурак. Был бы таковым, не женился бы на тебе! Оставь подушку в покое. Поплачь на моем плече.
– Не дождешься!
– Глупышка моя… – он притянул ее к себе. – Прекрасно же поняла, о чем я.
– Но я не могу быть одомашненной!
Эд уже не отвечал, целуя ее все крепче и крепче, будя неудержимую страсть.
****
– Как здорово, здорово, просто офигительно! – говорила Ев, сидя на журнальном столике в своей гостиной и поедая шоколад. – Спасибо! Люблю, обожаю!
– Еще бы! Ты меня расстреляла в упор, всей обоймой, тоже от любви и счастья?
– А то! Клево! Я еще бы побегала.
– Если честно, то я испугался и постарался скорее все свернуть, не захотелось мне больше, чтобы ты в меня еще одну обойму опустошила.
– Какой ты у меня капризный! Сам придумал?
– Балую все тебя, балую. И почему?
– Любишь! А Агния как счастлива.
– Еще бы! Папу, прямо в… Не завидую ее врагам. Убьет одним «счастьем» на милой мордашке. – Дэн пересадил жену на кровать, присел у ног и положил голову на ее колени.
– А что у нас завтра? – Ев поглаживала его волосы, и кормила своей шоколадкой, играясь, то поднося к губам, то забирая кусочек, и тут же съедала.
– Воскресенье! – Объявил с такой торжественностью, словно это было раз в сто лет.
– Дэн! Я же не об этом. Между прочим, ты давно не устраивал мне романтических вечеров.
– Неужели? – Дэн развернулся и глянул в ее хитрющие глаза, а она, сделав, насколько могла, серьезным лицо, кивала, облизывая покрытые шоколадом губы. – Вот чугунный лоб. Обещаю исправиться.
– Завтра же!
– С самого утра и до … – он задумался. – Хочешь, чтобы я тебя похитил?
– Хочу!
– Ты хитрая лиса.
– Ну, уж нет! Я кошка, живущая сама по себе…
***
Лениво падающий снег, приближаясь к земле, таял, но настойчиво падал и падал. И вот природа сдалась, предоставив ему землю. Утро двадцать шестого декабря принесло снегопад такой силы, что к восьми утра, деревья стояли белые, а хлопья не унимались, радуясь отсутствию ветра.
– Я же говорила, говорила! – проснувшись, прыгала на кровати Владка. – Снег! Мира, хватит спать! Снег, снег!
К обеду не только деревья стояли в шубах, но и кустарники спрятались в сугробах.
– Дети! Я не понял, почему вы еще дома? – Заглянул в детскую Эдгар, где четверка облепила окна и, с открытыми ртами, глазела на снежную сказку. – Быстро
