каких-нибудь потайных дверей, но…
– И этот Призрак не платит нам ни цента?
– Ни единого цента.
– Тогда как место в ложе стоит пятьдесят долларов за представление!
– Но если в премьерную ночь вы его продадите, то будет беда.
– Боже мой, Зальцелла, ты ведь образованный человек! Как ты можешь спокойно сидеть на этом вот стуле и мириться с подобным безумием? Какое-то создание в маске правит бал в Опере, занимает лучшую ложу, убивает людей, а ты тут разговариваешь о какой-то беде!
– Есть одно непреложное правило: шоу должно продолжаться.
– Но откуда это глупое правило взялось? Мы же никогда не говорим, к примеру: «Сыр должен продолжаться»! Что такого особенного в этом вашем вечно продолжающемся шоу?
Зальцелла улыбнулся.
– Насколько я понимаю, – сказал он, – сила шоу, душа представления, все вложенные в него усилия, называйте как угодно… но это просачивается повсюду. Именно потому и твердят, что «шоу должно продолжаться». Оно должно продолжаться. Большая часть тех, кто работает в Опере, даже не поймут, как вообще можно задаваться подобным вопросом.
Бадья воззрился на то, что здесь сходило за финансовые отчеты.
– В бухгалтерии местные работники точно ничего не понимают! Кто ведет бухгалтерские книги?
– Мы все.
– Все?
– Ну да. Деньги попадают в кассу, потом их оттуда забирают… – туманно произнес Зальцелла. – А разве это важно?
У Бадьи отвисла челюсть.
– Важно ли это?
– Опера ведь, – мягко продолжал Зальцелла, – совсем не приносит прибыли. И никогда ее не приносила.
– О чем ты говоришь? Важно ли это? Как ты думаешь, удалось ли бы мне достигнуть успеха в сырном бизнесе, если бы я считал, что деньги не важны?
Зальцелла улыбнулся, но в его улыбке совсем не было юмора.
– Там, на сцене, прямо в этот самый момент, наверняка найдутся люди, которые скажут, что лучше бы вам и дальше заниматься производством сыров. – Он вздохнул и перегнулся через стол. – Видите ли, – продолжал он, – сыр приносит прибыль. А опера – нет. На оперу деньги тратят.
– Но… что же тогда вы с нее имеете?
– Мы имеем оперу. Все очень просто: вы вкладываете деньги – и получается опера, – несколько утомленно произнес Зальцелла.
– А дохода нет совсем?
– Доход… доход, – пробормотал главный режиссер, потирая лоб. – Пожалуй что нет, за всю свою жизнь я ни разу не сталкивался с этим явлением.
– Так как же тогда выживать?
– Ну, мы как-то балансируем.
Бадья обхватил голову руками.
– Ну надо же, – пробормотал он, наполовину обращаясь к самому себе, – а я ведь с самого начала знал, что это заведение большой прибыли не приносит. Но упорно считал, что во всем виновато неправильное
