он начал нажимать курок…
Вот оно направление дула, и Канни как на экране компьютера увидел у себя в сознании линию траектории пули и понял, как ему нужно повернуться в воздухе, чтобы подставить под эту траекторию свою шею…
Вот имплантат, который он увидел, как бы высвеченный зелеными линиями у себя на шее, и красная точка, куда должна попасть пуля…
Вот пламень из дула…
Вот пуля, вылетевшая из пламени, которая двигалась значительно быстрее, чем все остальное вокруг, но все-таки достаточно медленно, чтобы Канни успел подставить себя у нее на пути так, как было нужно…
Вот мысль о том, что, выбивая чип, пуля заденет его сонную артерию, и у него будет очень мало времени, чтобы не умереть от потери крови…
Вот внезапная нестерпимая боль от того, что из каждой частички его тела медленно вырывается что-то, что пронизывает каждый его нерв тоже как светящимися линиями, и спонтанный рев-крик, который вызвала у него эта боль, и который он не услышал, так как звуков не было, и он лишь почувствовал, как резонировали его легкие и голосовые связки…
Затем все стало снова ускоряться, но на остатке замедления Канни все-таки успел подумать о том, чтобы выхватить и своего противника пистолет, успел продумать свое движение, успел вытянуть налету лапу и продеть свой коготь в курок так, чтобы не повредить особисту и плавно забрать оружие…
Вввхххииишшшщщщ…
Звук ворвался в его сознания, как непрошеный гость, и оборотень приземлился в снег на все четыре лапы, вмиг ощутив тяжесть своего тела.
– Вот и все, человек! – сказал Канни старшему брату, не сознавая, что вместо членораздельных человеческих слов из его пасти вырвалось лишь глухое волчье рычание. Отвернувшись от него, волк бросился в лес, чувствуя, как начинает медленно слабеть, и понимая, что у него очень мало времени.
Скачок, …другой скачок…, забор, …снег по другую сторону…, снова лес. Силы все быстрее оставляли его. Теперь каждое движение давалось ему с огромным трудом и требовало гораздо больше усилий, чем обычно. Все снова стало замедляться, но по-другому, как бывает во сне, когда хочется от кого-то убежать, а у тебя ноги словно деревянные, и никак не хотят слушаться. Звуки не исчезли, а наоборот стали громкими и давящими. Воздуха не хватало, дышать было больно, в пасти все пересохло, а в глазах стало рябить и темнеть.
В сознании осталась лишь одна мысль: «Нужен сугроб! Нужен срочно сугроб!»
Он помнил, что по пути сюда пробегал мимо одного оврага, где было достаточно снега, чтобы погрузиться в него своей шеей так, чтобы по возможности закупорить рану на шее и остановить кровотечение, с надеждой, что его ускоренная регенерация все-таки успеет справиться со своей задачей заживления прежде, чем он умрет.
Перед тем, как окончательно лишиться чувств, Канни увидел тот самый овраг и, падая, в последний миг повернул голову так, чтобы упасть шеей на снег
