Теперь они думают, что мы сами те деньги прибрали. И на «негра» свалили.
Петр молчал.
– Что ты скажешь?
– Трудное дело, конечно, – выдавил из себя Векшин. – Сразу и не понять.
– А как ты думаешь, отпустят меня или на кичу загонят? – донимал Эдуард.
– Если б бухгалтер никуда не ушел – другое дело, – отозвался Петя. – А тут видишь, как получается. Нет его…
– Вот и я про то же, – вздохнул Эдуард. – Не видать мне свободы. Они же теперь и безвинного могут засадить – за такую сумму, ты что. Им бы только иск на кого повесить. – И добавил однозначно, словно загодя зная: – Тебя-то они точно освободят.
После обеда его снова потащили на допрос. Следом за ним увели и Векшина.
В кабинете по-прежнему находился лишь Подшивалов.
– Забыл я тебе сказать одну вещь, – начал он. – Запомни главное: на связи будешь только со мной. Интересы остальных тебя не волнуют – иначе проколешься. Теперь о деле. Что нового?
– Испуган, потому что подельник сбежал.
– Еще бы ему не пугаться…
– Спрашивал, действительно ли я работаю водителем…
– Кажется, лед тронулся. – Подшивалов улыбнулся. Первый раз со вчерашнего дня. – Ему нужен водитель. Но для чего? Для чего нужна человеку машина, если тот сидит в камере?
Векшин смутно догадывался, но ничего конкретного сказать пока что не мог.
– Вернешься назад, – инструктировал Подшивалов, – говори, что следователь до сих пор не принял решение, что ты будешь добиваться освобождения, потому что нет на тебе вины.
– Понятно…
– Его ни о чем не спрашивай, – напутствовал оперативник. – Думаю, сегодня либо завтра он что-то тебе предложит. Скажешь, очные ставки проводили с твоим участием, и все говорят, что кошелек сначала валялся на полу, а потом очутился у тебя в кармане. Это его подтолкнет, ему не на что надеяться…
Петра вернули в камеру. Эдуард сидел уже там.
– Бараны, – проворчал от порога Векшин. – Они говорят, будто я притер того мужика в очереди…
Сокамерник чиркал спичкой.
– Прикинь… – продолжал Петя, – очные ставки решили делать. «Потом, говорят, примем решение… Куда, говорят, тебе торопиться!…» – Он присел на нары. – Как будто здесь санаторий! Прокурору буду жаловаться!.. Плевать я хотел на эту контору!
Петя обернулся к двери, норовя произнести очередное ругательство.
– Не торопись, – остановил его однокамерник.
Векшин вытянулся на нарах и закрыл глаза. Потом успокоился и дремал часа два, вздрагивая, просыпаясь и вновь засыпая. Ему действительно надоел весь этот концерт.
Потом он проснулся. Эдик сидел в той же позе.
– Хочу с тобой поделиться, раз судьба нас свела, – скрипнул он голосом.
Векшин молчал, помня о главном.
– Можно бабок срубить полчемодана – как ты на это смотришь?
Петр пожал плечами:
– Заманчиво…
