малонаселенных территорий, способных принять население, превосходящее численностью население самой Европы; узнала о существовании земель, богатых неисследованными ресурсами, не только золотом и серебром, но и прочими коммерческими товарами. Эти ресурсы мнились неисчерпаемыми, и в самом деле – учитывая темпы развития общества 1500-х годов, – истощение ресурсов и заполнение людьми новых территорий виделись очень отдаленной перспективой. Срок в 450 лет – это гораздо дольше, чем тот отрезок времени, на который предпочитает заглядывать в будущее большинство людей.
Впрочем, открытие новых земель поощряло отношение, отчасти напоминавшее поведение участников безумного чаепития из «Алисы в Стране чудес». Когда Шляпник и Мартовский Заяц выпивали чай и съедали свои пирожные, они, что с их точки зрения было вполне естественно, пересаживались на соседние стулья. Когда Алиса полюбопытствовала, что произойдет, когда они снова возвратятся на свои первоначальные места, Мартовский Заяц мгновенно перевел беседу на другую тему. Людям, для которых минувший отрезок истории был короче 5000 лет и которые ожидали, что «миленния», или день Страшного суда, может наступить гораздо раньше, такое поведение Шляпника представлялось наиболее благоразумным. С течением времени выяснилось, что накрытый стол Америки не является неистощимым, а еще – что скорость перемещения со стула на стул фактически возрастала и, вероятно, будет расти впредь.
Многие из нас не осознают того факта, что последние 400 лет суть весьма специфический период мировой истории. Скорость, с какой происходили изменения в эти столетия, не имеет прецедентов в былой истории, как и сама природа этих изменений. Отчасти это результат нарастания коммуникации, но также следствие возросшего господства человека над природой (на крошечной планете вроде Земли это может обернуться в конце концов длительной рабской зависимостью от природы). Ведь чем больше мы берем от мира, тем меньше ему оставляем, и в конечном счете нам придется оплачивать наши долги, причем в тот самый миг, который может оказаться исключительно неподходящим с точки зрения обеспечения нашего выживания. Мы являемся рабами наших технических улучшений и не в состоянии возвратить нынешнюю ферму в Нью-Гемпшире к натуральному хозяйству 1800-х годов – с тем же успехом мы могли бы, скажем, попытаться добавить еще один локоть к руке или, что даже точнее, изъять существующий. Мы настолько радикально изменили нашу среду, что теперь должны изменить себя, чтобы выжить в этой новой среде. Мы больше не можем жить в старой среде. Прогресс не только порождает новые возможности для будущего, но и ставит новые ограничения. Кажется, будто сам прогресс и наша схватка с возрастанием энтропии должны неизбежно оборваться на пути к гибели, с которого мы стараемся сойти. Но это пессимистическое воззрение обусловлено только нашими слепотой и бездействием; я убежден, что, стоит нам осознать новые потребности, вызванные новыми условиями жизни, и научиться пользоваться
