бояре, – поклонился им в пояс Ратмир и призывно махнул рукой Теодорке. – Век не забудем вашей доброты. А мы обождём, сколько скажете, – и, подталкивая в спину подбежавшего к нему мальчишку, шагнул вместе с ним за дверь.
Боярин Скобелев тяжело опустился на лавку и покачал головой:
– Тошно мне, ох, тошно мне, бояре. Там на леднике девочка моя безвинная мёртвая лежит. А мы здесь басни скомороха про гульбища слушаем. Придушил бы его собственными руками…
– Его-то за что? – удивился боярин Усов. – Пока вроде бы всё складно рассказывает.
– Да хоть за то, что он – смерд и кот блудливый – жив. А Богданушка моя уже никогда не встретит меня у дверей своей светлицы и не засмеётся своим звонким, девичьим смехом! – стукнул кулаком по столу боярин Скобелев.
– Горе твоё, Светозар Алексеевич, мы все с тобой разделяем и готовы помочь всем, что тебе надобно будет…
В это время скрипнула входная дверь, и в полумраке нарисовалась высокая фигура одного из слуг-ратников. Фигура склонилась к тиуну Устину и, что-то прошептав ему на ухо, исчезла за дверью. Устин тут же кинулся к боярам и взволнованно замахал рукой в сторону двери:
– Там, там дьяк Лаврентий воротился… Тебя батюшка, Светозар Лексеевич, требует…
– Это же кто ему успел так быстро сообщить? – задумчиво почесал переносицу боярин Усов. – Ты ведь, Светозар Алексеевич, ещё никого не послал за ним?
– Думал только сейчас отправить к нему гонца в Александрову слободу, – растерянно пожал плечами боярин Скобелев.
– А я сразу предупредил тебя, Светозар Алексеевич, что в нынешние времена лучше всё делать по Судебнику, – назидательно произнёс боярин Пешков. – Не миновать теперь нам гнева Великого государя. Как пить дать – донесёт ему дьяк Лаврентий, что допрос учинили не по Судебнику, без него. Сами же знаете, что Лаврентий с прошлого лета в кумовьях у самого Саввы Печёрского.
– Кто же ныне не знает наиглавнейшего опричника Савву Печёрского… – пробормотал с досадой боярин Усов. – Вот как надо службу свою нести, чтобы при дворе Великого князя все теперь этому Савве Печёрскому в ноги кланяются!
– Твоя правда, Семён Иванович. Тяжёлые времена наступили для нас – бояр, – кивнул головой боярин Пешков. – Нет у Великого государя прошлого расположения к нам. Доверяет он теперь только своим опричникам, а нас, подчас, и за людей считать не хочет. Вон, разрешение приехать к тебе на именины, Светозар Алексеевич, у него еле выпросили. Не хотел отпускать. При дворе, сказал, мы нужнее. А там при дворе-то теперь опричники всем заправляют. Боярам иногда и места на лавке нет – везде люди Саввушки Печёрского понасажены.
– Пойду, встречу дьяка, – мрачный боярин Скобелев шагнул к входной двери. – А вы – рты свои на замок! Не должен он такие речи услыхать. Иначе не миновать нам всем ещё большей беды.
Боярин Светозар Алексеевич шагнул за порог и невольно прищурился от яркого летнего солнца. Навстречу ему
