освободилась из мест лишения свободы и «уводила» его из семьи. За каких-то три-четыре года, она сделала из Ветрова Сергея Геннадьевича спившегося старца, потерявшего интерес к жизни. Даже его серые глаза давно уже не показывали какого-либо интереса ко всему, что вокруг происходит. Ростом он был много выше своей жены, почти на «полторы головы». К тому, как он выглядит, родитель девочки относился совершено равнодушно, одеваясь в старые поношенные вещи.
Вот таким печальным образом, выглядели родители Екатерины, когда ей исполнилось четыре года. Отец относился к ней более снисходительно, можно даже предположить, что где-то в глубине души любил ее. Мать же, совершенно не скрывая, что дочь ей в тягость, каждый раз на это указывала. Побои и оскорбления в свой адрес Екатерина терпела практически ежедневно. Редкий случай, когда организм Людмилы Витальевны уставал от пьянства, и она начинала короткие периоды трезвой жизни, женщина вдруг вспоминала про свою девочку, и практически носила ее на руках.
Такие проблески, в извращенном сознании матери, случались очень и очень нечасто, и являлись для дочери лучшими днями ее существования. В основном же в квартире маленькому и несчастному созданию было находится страшно и жутко, но деваться из этого «ада» ей было некуда, и она постепенно привыкла к такому общению, и даже стала считать его «нормой жизни».
В детском садике, куда ее определили бесплатно, как дочь малоимущих родителей, давно уже привыкли, что за ней никто не приходит и отпускали Екатерину домой одну. Однажды, придя таким образом в квартиру, она увидела, как ее мама, в одной из комнат, ласкается с чужим дядей. Пьяный отец, в это самое время, спал в соседней комнате. Девочка «застыла» на пороге, не в силах двинуться с места.
Через какое-то время, Ветрова-старшая заметила, что за ними наблюдают, и резко оттолкнув от себя партнера, встала. Подойдя к ничего не соображающей от пережитого шока дочери, мать схватила ее за волосы и потащила в комнату, где спал другой родитель. Рассыпав в углу на пол сушенный горох, она поставила девочку на колени и злобно сказала:
– Вот, маленькая дрянь, теперь постой и подумай. Будешь знать, как подглядывать за взрослыми.
«Заливаясь» слезами, маленькая Катя запричитала:
– Мамочка, прости. Я больше не буду. Честно.
Однако женщина была непреклонна. Создавалось впечатление, что она получает удовольствие от страданий собственной дочери, так как видя происходящее, она украдкой улыбалась, и чем больше ревела девочка, тем радостнее становилось выражение ее лица.
В первый раз, Людмила Витальевна ограничила такое наказание одним часом, но со временем подобная мера воздействия вошла у нее в привычку, и за малейшую провинность Екатерина, предварительно получив тумаков, вставала на колени в угол на рассыпанный там горох, который никто оттуда уже не убирал. Мать от ее мучений испытывала наслаждение, дитя же копило злость и закаляло свой характер.
Постепенно она настолько
