голос Свина задрожал, – и если бы они нас заметили, что бы они могли с нами сделать…
От страха он не смог продолжать. Арти решил, что лучше немедленно взбодрить друга, пока он окончательно не скатился в панику.
– Да нет, мы наверняка слышали голоса сторожей. А призрачная фигура была просто какой-то женщиной, пришедшей посетить могилу родных.
– Но если она всё-таки привидение, Арти, – тоскливо предположил Свин, – вдруг кто-то разрыл её могилу, и она теперь неупокоенная бродит по окрестностям? Вот если бы я умер, а какой-нибудь гад влез бы ко мне в могилу и вытащил труп, я бы страшно разозлился и обиделся, знаешь ли.
– Не думаю, что тебе светит когда-нибудь стать неупокоенным мертвецом, – утешил его Арти. – Тебя и с постели-то поднять – огромный труд. А чтобы прямо из могилы…
Тем временем ребята подошли к парку Мидоуз, и Свин, попрощавшись, свернул на Бакли-стрит, чтобы уже через несколько минут оказаться дома. Арти в одиночку пересёк тёмный парк и сошёл с аллеи, желая срезать дорогу прямо через газон, по мокрой ледяной траве.
Солнечными днями Мидоуз был весёлым, радостным парком, полным детей, игравших в футбол или в салки, и отдыхающих семей, устраивавших пикники с сэндвичами и лимонадом. Но тёмной холодной ночью, в пелене ледяного тумана, Арти чувствовал себя здесь как на замёрзшем вересковом болоте или где-нибудь на дикой высокогорной пустоши.
На миг он припомнил старые истории о путниках, сбившихся с пути из-за козней эльфов и никогда уже не вернувшихся к тёплым огням смертного мира. Арти усилием воли прогнал подобные фантазии и целеустремлённо шагал вперёд, пока в тумане не засияли уличные фонари и жёлтые окна многоквартирных домов.
Ещё несколько тускло освещённых улиц – и Арти вышел к непроезжей, замкнутой с трёх сторон площади Сайенс-Хилл-плейс, где туман стоял такой плотной пеленой, что мальчик едва различил входную дверь собственного дома. Оказавшись наконец внутри, он поднялся по узкой лестнице в неверном свете полупритушенной газовой лампы на третий этаж, где семейство Дойлов обитало последние пять лет.
Он вошёл как можно тише, чтобы не потревожить сон двух младших сестричек, которые сейчас наверняка были в постелях. Если Арти повезло, родители уже тоже легли, а значит, никто не будет его спрашивать, где он бродил в такой поздний час ночи. Коридор был тёмным, но из приоткрытой двери кухни струился слабый свет. Арти беззвучно подошёл и заглянул в щёлку.
На деревянном стуле у плиты, сгорбившись, сидел его отец, Чарлз Алтамонт Дойл. На плечи ему был накинут клетчатый плед, который уже наполовину сполз; на голове криво сидел ночной колпак. Длинные бледные пальцы отца были сомкнуты вокруг стеклянного бокала, а на столе перед ним стояла бутылка дешёвого белого вина, пустая более чем наполовину.
Отец одним движением вылил в рот остатки вина из бокала и потянулся к бутылке неверной рукой. Арти давно уже отлично научился различать, когда его отца одолевала меланхолия, что за последние годы то и дело происходило в холодные
