target="_blank" rel="nofollow" href="#n_17" type="note">[17].
Таким образом, фактически Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего на кампанию 1916 года предложил проведение стратегической операции силами по крайней мере двух фронтов. С развитием военного искусства в условиях мирового противоборства, подразумевающего использование в военных действиях многомиллионных армий, постепенно становилось ясно, что результаты стратегического значения могут быть достигнуты лишь в операциях групп армий (фронтов, по русской терминологии).
Первые попытки таких действий были предприняты еще осенью 1914 года в ходе Варшавско-Ивангородской операции, но и тогда Ставка Верховного Главнокомандования по очереди передавала ответственность за исход событий на решающем направлении разным фронтам. Конечно, стратегическая операция силами групп армий еще не получила своего теоретического обоснования (да и сами русские фронты еще являлись слишком громоздкими для проведения подобных мероприятий оперативно-стратегического характера), но она уже нащупывалась эмпирически наиболее выдающимися полководцами противоборствующих сторон, к которым, без сомнения, принадлежал и М. В. Алексеев.
В отличие от планов генерала Алексеева, как видим, генерал Эверт склонен к старому способу: один мощный удар на всем Восточном фронте. Надо сказать, что своя логика в таких взглядах, безусловно, присутствует: неутешительные итоги Нарочской операции отчетливо выявили, что прорыв укрепленной полосы неприятеля сопряжен с громадными потерями, а качество войск и их командования может не позволить развить возможный успех. Кроме того, нехватка снарядов и тяжелой артиллерии для одновременного наступления на всех фронтах побуждала отдельных командиров заботиться о сохранении технических средств и боеприпасов, дабы не оказаться к исходу кампании в ситуации, схожей с серединой весны 1915 года, накануне Горлицкого прорыва.
С точки зрения общестратегической, взгляды Эверта и Куропаткина также были в чем-то принципиальны: союзники не торопились оказывать помощь России в 1915 году, но зато теперь, с началом Верденской операции немцев, англо-французы рьяно настаивали на русской помощи. Было бы справедливо расплатиться с такими союзниками той же монетой, что они сами платили русским. Тем более что победа Германии в Первой мировой войне гораздо сильнее била по Западным державам, нежели по русским: победа немцев так или иначе означала победу Континента над Атлантизмом. Отлично сознававшие это союзники старались одновременно и разгромить Германию, и максимально ослабить Россию, также всегда бывшую представителем державы – Континента.
Однако внутреннее положение Российской империи, где либеральной оппозицией велась антиправительственная пропаганда, где все еще не был разрешен аграрный вопрос, где вспухала гнойными нарывами масса других самых что ни на есть насущных вопросов, требовало побед. А достижение побед не было возможно без широкомасштабного наступления
