по ручке управления, но не сразу нашли кнопку пуска «эрэсов». На что-то нажал. Из-под крыла вперед рванулся огненный хвост. Нажал еще и еще раз – опять срываются хвостатые кометы и мгновенно исчезают впереди. Где же взрываются «эрэсы»? Со злостью опять ткнул пальцем кнопку пуска, да так, что даже ручка управления подалась вперед, и самолет клюнул носом. На этот раз «эрэс» взорвался совсем недалеко, в самой гуще колонны. Да как взорвался! Летчик глазам своим не поверил: обломки большого грузовика, клочья брезента и еще чего-то поднялись в воздух. Вот это влепил! Но войск впереди тьма, самолет обстреливают со всех сторон. Надо и ему бить, а чем? Вспомнил: «Пушками!» Нажал на гашетку – пушки молчат. «А на ту ли гашетку жму? – усомнился Холобаев. – На ту. Может, задержка?». Двинул рычаг перезарядки, снова нажал на гашетку – пушки молчат по-прежнему. А цели непрерывно мелькают под самолетом.
Пока возился с перезарядкой да в душе ругал Дремлюка, впереди уже показалась окраина Бобруйска. Дым тянуло ветром вкось, и он закрывал город. Холобаев круто развернулся от этой темени влево, пролетел низко над самыми крышами деревянных домов. Вырвался из дымной пелены на северную окраину города, а там тоже невиданное скопище войск. «И тут противник!». Взмыл вверх, потом с углом пошел к земле, нажал на гашетку – затрещали скорострельные пулеметы. Эх, до чего же они хорошо стригут фрицев разноцветными трассами! Вспыхнула автомашина. Еще одна загорелась… И вдруг что-то блеснуло рядом, послышался звенящий удар, и штурмовик так тряхнуло, что тяжелая бронекрышка над горловиной бензинового бака встала перед глазами вертикально. Только выровнял самолет – еще удар. Самолет провалился, летчик отделился от сиденья, привязные ремни врезались в плечи, а крышка бензобака вновь встала вертикально: зенитки били метко. «Ну, видать, и тебе тоже «крышка»[12], Костя Холобаев!» Бросил самолет в одну сторону, в другую, продолжал стрелять длинными очередями, не щадя пулеметных стволов: «К чему их теперь беречь? Все равно в этом пекле добьют. Умирать – так с музыкой!»
Пулеметы уже смолкли – полторы тысячи патронов израсходованы, а Холобаев все еще продолжал швырять штурмовик то вверх, то вниз, направляя его на вражеские машины. Глядь – он уже над Березиной, горящий Бобруйск остался позади. Впереди зеленый лес, и там зримо ощущается тишина. Лишь мотор надрывно тянул высокую ноту.
Холобаев довернул самолет правее, установил курс на свой аэродром. Солнце теперь светило со стороны хвоста, и пучок света осветил кабину. По лобовому стеклу ползла масляная пленка, искрились капельки воды. Глянул на приборы: стрелка давления масла – у нуля, а температура воды и масла – на пределе, у красной черты. Чувствовался едкий запах гари: «Сейчас заклинит мотор, и я плюхнусь на лес».
Он сообразил, что все еще летит на максимальных оборотах, а бронезаслонку маслорадиатора после атаки открыть забыл, от этого и перегрелся двигатель. Двинул рукоятку заслонки от себя,
То есть конец.
