сидела при этом на пружинном диванчике. Она положила на шаткий столик свой блокнот и полушутливо сказала:
– Будет тебе трусить. Успокойся. Меня ведь в Америке знаешь как называют? Не иначе как святая Дева Мария от революции!
Мао Цзэдун метнул на нее взгляд. Потом сказал:
– Ну что тут скажешь. Вот со Сноу я могу говорить свободно. Ему я говорю то, что хочу сказать. Но ты-то, в конце концов, женщина. С тобой я просто никак не могу решиться поговорить…
– Почему же не решишься?
– Я никак не решусь поговорить с тобой о женщинах.
И тут Мао Цзэдуна словно прорвало. Он рассказал о своей первой, данной ему родителями, жене, потом о Ян Кайхой, о Хэ Цзычжэнь и т. д. Все это были истории очень личные. Он говорил и о детях. На столике между Мао Цзэдуном и Агнессой Смедли стояли две свечи. Столик шатался. Мао Цзэдун вышел во двор, принес камень, подложил под ножку, чтобы столик стоял устойчиво.
Агнесса Смедли не знала тогда, что Мао Цзэдун переживал кризис в своей личной жизни.
Он говорил о Ян Кайхой, погибшей семь лет тому назад:
– Мне бы так хотелось потанцевать именно с ней. Ведь только она одна, моя Зоренька, по-настоящему понимала меня. – Мао Цзэдун бормотал, глаза его застилала слезная пелена.
Агнесса Смедли, стараясь скрыть волнение, время от времени прихлебывала вино из своей кружки. (Заметим, беседы Мао Цзэдуна и Агнессы Смедли переводила У Лили. Это были, так сказать, встречи и беседы втроем.)
Вспоминая об этом разговоре, Агнесса Смедли признавалась, что тогда она не хотела выслушивать все эти душещипательные истории. Ей подавай что-нибудь о мировых делах. Ее мысли были там, где военные грузовики, где сражения, кровавые бинты, нацизм и т. п. Она вовсе не желала проникать в мир чувств Мао Цзэдуна.
Ей отчего-то показалось, что он не впервые рассуждает об этом.
Вдруг Мао Цзэдун без обиняков спросил:
– Агнесса, а ты любила мужчину? Почему, за что ты его любила? И что вообще любовь значит для тебя лично?
Такое прямое выражение чувств было для Мао Цзэдуна крайне необычно. Это произошло явно после мучительной борьбы с самим собой. Его отношения с Хэ Цзычжэнь были практически разорваны. Казалось, этот мужчина нуждается в спутнице, в женщине, в подруге на долгие годы, причем в такой женщине, которая обладала бы способностью смотреть на вещи с большой высоты. Агнесса Смедли понимала, что она на это не способна. Интуитивно оба ощутили, что достичь полного взаимопонимания им не удастся. Эта американская женщина и этот китайский мужчина как личности были несовместимы. Слишком многое разделяло их.
Агнесса Смедли почувствовала себя отвратительно. И тогда она как бы повторила прием самого Мао Цзэдуна. Она предложила:
– Мао, давай лучше пойдем потанцуем.
Мао Цзэдун вздохнул, ничего больше не сказал. По-крестьянски тяжело ступая, пошел к дверям.
Они
