холодным ноябрьским днем 1973 г. Мао Цзэдун сказал Ван Хайжун, которая к тому времени была уже назначена заместителем министра иностранных дел КНР: «Ты знаешь, я уже поприветствовал того, высшего, верхнего Небесного императора». Мао Цзэдун ни в малейшей степени не скрывал от нее своего ухудшившегося состояния здоровья.
В 1971 г. у Мао Цзэдуна в результате простуды началось воспаление большой доли легкого, а воспаление легких вызвало сильнейшую кислородную недостаточность. В результате развития этих процессов Мао Цзэдун впал в шок и оставался в этом состоянии довольно долго. Хотя его реанимировали, но после случившегося он уже больше не мог лежать на кровати. Днями и ночами он сидел в кресле. На это накладывались симптомы болезни Паркинсона. Мао Цзэдун всем телом непрерывно дрожал, из углов рта у него беспрестанно лилась слюна. Он уже не мог держать в руках ни карандаш, ни кисть, ни палочки для еды. Слова он произносил крайне неразборчиво.
В те времена при нем, помимо телохранителей, лечащего врача, старшей медсестры и Чжан Юйфэн, находились еще только два человека: Мао Юаньсинь и Ван Хайжун. Начиная с 1974 г. многие его указания оформлялись именно этими двумя людьми. Мао Юаньсинь и Ван Хайжун перекладывали нечленораздельные высказывания Мао Цзэдуна на понятный всем язык.
Цзян Цин рвалась к высшей власти, при этом Мао Юаньсиня она держала в своих руках. Она пыталась перетянуть на свою сторону и Ван Хайжун. В определенном смысле можно было сказать, что Ван Хайжун, будучи заместителем министра иностранных дел, стала языком Мао Цзэдуна, ее слова стали голосом Мао Цзэдуна.
Однажды Цзян Цин высказала свои мысли в беседе с Ван Хайжун, пожелав, чтобы та замолвила за нее словечко перед Мао Цзэдуном.
В этих обстоятельствах и проявился тот весьма своеобразный сплав человеческого и политического содержания, которым были наполнены и поступки, и слова Мао Цзэдуна. Он по-человечески хотел иметь при себе, при своем теле молодую женщину, в частности Ван Хайжун (возможно, Ван Хайжун дополняла Чжан Юйфэн, ибо последняя не была включена в политическую жизнь). Ее характер и политический настрой были ему необходимы. Он верил в ее преданность, он нашел в ней то, что было ему тогда очень нужно: Ван Хайжун политически не была связана ни с кем, в частности с Цзян Цин.
Ван Хайжун владело только одно чувство – чувство преданности Мао Цзэдуну. Когда Мао Цзэдун услышал от Ван Хайжун о том, что Цзян Цин хотела бы после его смерти стать «императрицей», то есть первым человеком в КПК и в КНР, он повел себя следующим образом: прихлебнул из кружки свой любимый лунцзинский зеленый чай, гладкой бескровной рукой погладил старческие пигментные пятна на другой своей руке, а затем карандашом на листе бумаги, предназначенной только для его личных записей, с трудом вкривь и вкось что-то написал. Эти иероглифы смогла разобрать только Ван Хайжун. Там было написано: «Пусть премьер Чжоу Эньлай побольше отдыхает, пусть Ван Хунвэнь побольше учится, пусть Дэн �
