style="font-size:15px;"> Посему прошу Высочайшего позволения незамедлительно начать превентивные аресты членов «Занозы».
Н.П. Игнатьев, 16 февраля 1864 года».
«А ведь он был прав, так оно и вышло… – подумал я. – Зря я, наверное, его отругал…»
– Ваше Императорское Высочество, – сквозь двери донесся до меня тихий голос Сабурова, – позвольте сперва доложить о вас Его Императорскому Величеству.
– Докладывай, – услышал я голос своего дяди Константина.
Я вскочил с дивана и провел рукой по лицу, стряхивая с себя остатки сна.
– Ваше Императорское Величество, к вам с визитом Его Императорское Высочество Великий князь Константин Николаевич, – заглянув в кабинет, объявил секретарь.
– Я уже понял, – со вздохом сказал я, поднимаясь навстречу вошедшему. – Рад видеть вас живым и невредимым, дядя!
Мы с Великим князем обнялись, он был бледен и взволнован.
– Игнатьев, – на этом имени я немного запнулся, – докладывал мне, что на вас тоже было совершено покушение, но, слава богу, все обошлось.
– Мне тоже отрадно видеть тебя, мой дорогой Николай, в добром здравии. Я слышал о твоем горе и хочу, чтобы ты знал, – Константин приложил руку к сердцу, – я скорблю об этой утрате вместе с тобой. – Он выдержал минутную паузу и взволнованно продолжил: – Но до меня дошли некоторые слухи о твоих намерениях и делах… Правда ли, что ты дал отставку Николаю Павловичу? – отстранившись от меня, спросил Константин Николаевич.
– Да, это так, – не стал отпираться я, усаживаясь в кресло.
– До меня дошли сведения, что послужило поводом для вашей размолвки, – демонстрируя хорошую информированность, сказал Великий князь, садясь напротив. – Ты не прав.
– В чем я не прав? – начал заводиться я. – В том, что участники кружка Блудова – заговорщики и по ним виселица плачет? Или в том, что мой собственный начальник разведки больше заботится о собственных родственниках, чем государственных нуждах?
– Любой из нас тревожится о своих родственниках, – покачал головой Великий князь. – Это естественно. Сейчас многие опасаются твоего гнева, но вот увидишь, через пару недель все будут просить тебя о помиловании для ныне арестованных.
– Уже, – буркнул я. – Адлерберг ходатайствовал за своего шурина.
– Вот видишь, – улыбнулся Великий князь, – однако не думаю, что Николай Павлович был бы в числе таких просителей.
– Возможно, – угрюмо согласился я.
Игнатьев действительно ни словом не обмолвился о том, что его родич угодил в тенета Блудова. Сведения об этом я получил из уст придворных сплетников и в свете последних событий они скорее походили на навет. Более того, судя по бумагам, которые я просмотрел уже после нашего разговора, зять графа, Зуров, посещал собрания клуба лишь пару раз, и то в качестве
