ядовитых насекомых», беспрестанно бормоча что-то себе под нос. Вплотную занявшись ими, я пару дней от них не отходил и поэтому дважды проигнорировал переданную мне персоналом информацию, что надо бы явиться в районную комиссию для продолжения работы. Кончилось это тем, что на третий день главный врач лично прибежал в палату и принялся громко и очень эмоционально, не обращая внимания на медперсонал и больных, говорить в мой адрес… много неприятных слов! Оказалось, что я сорвал уже два выезда, что я возмутительный критикан, что я такой и что я сякой, и что через 10 секунд – и не позднее! – мне следует быть в райкоме!
Поняв, что против лома – то есть главного врача – нет приема, я бросил моих славных и конкретных алкашиков – отправился бороться с абстрактными! В райкоме на меня еще немного пошипело районное начальство: мол, смотри, дождесси у меня! – и мы отправились на очередное предприятие. И это – как потом оказалось – было последним моим вкладом в дело борьбы с пьянством и алкоголизмом вообще и на посту психиатра в частности.
А случилось это так. На предприятии, которое мы проверяли в тот день, комиссию возглавлял недавно приехавший в наш город инженер и, соответственно, его совсем не знавший. Выяснив, что работа не ведется совершенно, что результаты равны нулю, представительница райкома пригласила главу комиссии на заседание райкома. И вот этот бедолага говорит ей, что он не здешний, а поэтому поясните, где райком находится? Эта представительница открыла было рот ответить, но тут черт дернул меня влезть со своим остроумием.
– О, это легко! В центре города, – говорю я, – стоит Ленин с протянутой рукой! Вот за его спиной, мол, райком и ютится! – Я, понятное дело, имел в виду памятник вождю мирового пролетариата В.И. Ленину, который, выбросив руку вперед, как бы говорил всем: верным путем идете, тав-а-и-ищи!
Так вот, при этих моих словах присутствовавшая здесь же инструктор того самого райкома партии чуть в обморок не упала: Ленин!.. с протянутой рукой!.. кощунство! И не успев вернуться в райком, она прямиком побежала к первому секретарю, где красочно – и конечно, совершенно непредвзято! – рассказала о происшедшем. Вот здесь-то они на мне и отыгрались. Припомнили и мою неуместную критику их работы, и срыв самой работы комиссии, и, главное, злобную клевету на вождя. Сказали, что это пахнет статьей, что я недостоин звания врача, что мне не место в их Советской больнице, что они отправят меня туда, куда Макар телят не гонял пасти. Все это словоизвержение сопровождалось мощными ударами секретарского кулака по столу, закатыванием в соответствующих моментах глаз инструкторши и тому подобное…
Когда я вернулся в больницу, на крыльце меня уже ждал главный врач с листком бумаги: мол, пиши заявление об увольнении по собственному желанию! Еще сказал, что я дурак, что сам напросился, что работать все равно не дадут, а ты – он осторожненько оглянулся по сторонам – переходи в судебную медицину! Наш эксперт
