продолжали искриться и испускать нити дыма, но в самой кумирне было тихо и сумрачно. Никого не было во дворе, кроме молчаливых монахов, которые оправляли горевшие свечи и палочки в курильницах.
В алтаре перед кумиром Лаоцзы главный и древний монах с седой головой и застывшим сморщенным лицом склонил колени и горячо молился. В его потухших глазах, точно в тлеющем пепле, едва загорались искры давно угасшего чувства. Монах взывал:
– Да Лаоцзы! Великий Старец! Десять тысяч лет из недр вечности ты взираешь на нашу землю, по которой ты сам ходил и которую ты вечно хранил. Всемудрый Старец! Сохрани наш народ в годину смуты и тревог. Всеблагой Старец! Спаси Ихэтуань и помоги им на всех их путях. Да Лаоцзы! Храни нас в мире и благоденствии!
Великий Старец Лаоцзы сидел на троне в парчовой порфире, с седой бородой и нахмуренными бровями, и, думая свою вековечную думу, не знающую земных ничтожных тревог и волнений, безмолвствовал.
Первое нападение боксеров
2 июня в 6 часов вечера есаул Ловцов был отправлен со своими казаками в поле выследить скопище боксеров, которые, по слухам, в огромном количестве собрались в окрестностях Тяньцзиня. He успели казаки отъехать 1 1/2 версты от города, как увидели в поле толпы боксеров, вооруженных мечами и копьями, в красных шапках. He имея приказания стрелять, Ловцов приказал казакам повернуть обратно и медленно уходить, чтобы боксеры не подумали, что их боятся. Боксеры не только не испугались сотни казаков, но приблизились на сто шагов и на таком расстоянии провожали сотню, размахивая мечами и делая угрожающие боксерские движения. Входя в деревню, боксеры почему-то снимали свои красные шапки и кушаки и становились мирными манзами. Все это есаул Ловцов донес полковнику Анисимову.
Войсковой старшина Ловцов
В то время, когда офицеры 12-го полка благодушествовали на обеде у Батуевых, штабс-капитан Францкевич, командир 1-й роты, который со своей полуротой охранял вокзал, около 9 часов вечера заметил, что большой католический собор, высоко поднимавшийся над китайским городом, задымил. Сквозь черные валы дыма скоро начали прорезываться яркие извивы огня. Когда Францкевич донес об этом, Анисимов приказал немедленно всем офицерам полка быть на своих местах.
Я полетел или, вернее, пошел, так как лететь было не на чем, на вокзал. По приказанию Анисимова здесь уже стоял подпоручик Михайловский с двумя орудиями, поставленными рядом на плитах железнодорожной платформы влево от вокзала, с дулами, повернутыми в поле. Вторая полурота первой роты с поручиком Архиповым также пришла на вокзал. Дежурная восьмая рота капитана Шпехта ждала на биваке приказания двинуться.
Точно вулкан, пылал собор. Хотя до него было версты две, но отчетливо были видны взлетавшие волны огня и тучи дыма, дождь искр и проваливавшиеся стропила. Точно огненный дракон, вереница бесчисленных красных огней высыпала из китайского города и, то останавливаясь, то извиваясь и собираясь в круги, то рассыпаясь, пропадая и снова зажигаясь, тянулась к вокзалу. Все поле точно фосфорилось,
