href="#n_36" type="note">[36]. Поэтому офицеры абвера поначалу совсем не радовались приходу Канариса, которого считали настроенным пронацистски. Конечно, вначале он приветствовал падение плохо функционировавшей парламентарной демократии Веймара и перестройку рейха в централизованное единое государство. Но он не мог не видеть и эксцессов СА, а также равнодушие Гитлера и его паладинов к вопросам чести и морали. По убеждению Канариса, «убийствами и пытками» правительство неспособно завоевать авторитет у народа. Только надежда на то, что президент Гинденбург создаст с помощью армии противовес дикости нацистского движения, позволяла ему на время заглушать свои тревоги.
Когда Канарис впервые собрал в Берлине начальников отделений абвера на местах, большинство его сотрудников встретили нового шефа весьма настороженно. Как поведал один из участников совещания, «в отличие от Патцига он выглядел неброско и даже несколько неряшливо – невысокий, уже сильно потрепанный жизнью моряк с седыми волосами, кустистыми бровями и усталыми глазами. Вступительное слово, явно выдержанное в нацистском духе, он зачитал по бумаге. Затем предложил высказываться собравшимся. У меня сложилось было впечатление, что мой доклад вызывает у него зевоту. Но он неожиданно стал задавать дельные вопросы, из чего следовало, что он внимательно слушает и полностью понимает сказанное. Он настоятельно рекомендовал сохранять добрые отношения с партией и тесное взаимодействие с гестапо, которое стало для нас исполнительной организацией для слежки, арестов и т. п., а также с только начинавшей складываться службой СД. Он не допускал при этом никаких сомнений в том, что мы, руководители отделений абвер-I и абвер-III, должны сохранять руководство в своих руках»[37].
Тем самым был обозначен общий курс. И чем больше видел Канарис методы нацистских фюреров, тем сильнее возникало в нем внутреннее отстранение от новых владык. Жестокое подавление якобы вот-вот грозившего начаться «путча Рёма» в июне 1934 г. и связанное с этим убийство генералов Шлейхера и Бредова, а также ряда «личных врагов» коричневых главарей наряду с растущим бойкотом евреев скоро привели Канариса к выводу, что Гитлер вовсе не думает о реформах по оздоровлению государства и о введении порядка, основанного на праве и законе. Весьма показательно в этом плане одно событие, имевшее место в декабре 1937 г. Канарис пригласил своего товарища-моряка Патцига (оба они тогда уже были адмиралами) на завтрак, чтобы обсудить некоторые серьезные вопросы с глазу на глаз. Он начал разговор с фразы: «Там наверху одни преступники!» На что Патциг вполне логично возразил: «Тогда вам больше нельзя руководить отделом. Подайте рапорт о переводе, и я как начальник отдела кадров позабочусь, чтобы вы получили соответствующую командную должность». Канарис раздумывал несколько секунд, потом подчеркнуто сказал: «Нет, я не могу это сделать. Тогда на мое место придет Гейдрих»[38].
Ситуация уже тогда была для него далеко не радостной: опоры на друзей-моряков
См. прим. 8.
См. прим. 7.
