верхняя губа, иногда даже казалось, что правая половина лица теряет чувствительность. Я садился и старательно массировал эти места – постепенно онемение проходило, казалось, я научился с этим справляться. В свои семьдесят пять я был по-юношески самонадеян, поскольку, сам того не подозревая, имел дело с симптомами нарушения мозгового кровообращения, которые частенько идут с сахарным диабетом рука об руку. Это было уже начало самого настоящего и зримого конца – кровь поступала в мой мозг с перебоями, где-то рвались капилляры и образовывались крошечные, пока еще не называемые инсультами гематомки, а я по-прежнему ни о чем и не догадывался. Каждую секунду любой из моих изуродованных склерозом сосудов мог, и даже должен был разорваться. Вопрос был только в том, где это произойдет быстрее – в сердце, или в голове.
Произошло в сердце.
Глава 1
Моего отца не стало 29 мая 2043 года. Последнее четыре года он, сохраняя свою репутацию странного, взбалмошного и непредсказуемого человека, изволил жить один в глухой, полузаброшенной деревушке, где жителей было всего человек двадцать, продукты привозил гуманитарный автофургончик, а единственный работающий телефон появился с его приездом. Хотя этот телефон вряд ли можно было назвать полноценным средством связи, так как папа вовсе не считал нужным брать трубку, если ему звонили. Похоже, он просто поставил громкость звонка на нулевую отметку и демонстративно не замечал попыток потревожить его покой. Сам он звонил только маме, и то в случае крайней необходимости. Мы были уверены, что его общение ограничивалось тремя огромными собаками, которые жили у него в доме, спали где им вздумается, и даже беззастенчиво питались из оставленных на столе отцовских тарелок. Мама очень боялась, что он так и умрет там один и будет лежать в своем холодном деревенском доме мертвый, а собаки будут бегать по его телу, а может даже сожрут сам его труп. Несколько раз мама упрашивала Ленку, мою младшую сестру, съездить в деревню к отцу и уговорить его вернуться домой, или хотя бы условиться с кем-то из соседей, чтобы за ним присматривали, и чуть что заподозрят – немедленно звонили нам. Отец игнорировал все мольбы женской части нашей семьи и каждый раз безжалостно отказывался ехать, не соблазняясь даже знакомством с внуками. Надеясь пробудить к жизни папины теплые чувства, Ленка как-то привезла ему крошечного нефритового крокодильчика – подарок от ее старшей дочери, которая еще помнила своего дедушку, часто о нем спрашивала и передавала приветы. Но этот трогательный детский подарок так и остался без внимания. Ребенку, конечно, сказали, что дедушке очень понравился крокодильчик, что он передавал приветы и поцелуи, а на самом деле ничего такого не было. Вместо этого мой отец заявил своей дочери, что все мировоззренческие выводы он успел сделать, наблюдая за своими детьми, и пусть внуками, равно как и правнуками интересуются их собственные родители. Крокодильчика он велел поставить на камин, даже не посмотрев на него.
